Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

— Кажик, сделай что-нибудь, — прошептал Ястер с заднего сиденья [532].

Кажик высунулся из окна и крикнул по-немецки, чтобы шлагбаум подняли. Появился хмурый охранник. Он подбежал к металлическому заграждению и открыл проезд. Эугениуш едва удержался, чтобы не вдавить педаль газа в пол, и медленно миновал пост. Они пропустили заместителя коменданта Аумайера, скакавшего верхом на лошади, и поприветствовали его жестом «Хайль Гитлер». Аумайер ответил тем же. Свобода! [533]

Витольд напряженно прислушивался, не звучит ли сирена. С каждой секундой надежда росла. Эсэсовцы обнаружили пропажу четверых заключенных только на вечерней перекличке. Когда Аумайер понял, что его обманули, он разразился длинной тирадой из оскорблений в адрес собравшихся узников. Затем он отшвырнул свою фуражку — и вдруг расхохотался [534].

Кажимеж Пеховский. Ок. 1941 года.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Из Варшавы, однако, не пришло ни слова. В начале июля Равича перевели в другой лагерь. Это означало, что Витольд снова стал лидером подполья и должен сам принимать решение о восстании. Неудачная попытка бунта в Биркенау подтвердила опасения Витольда, что без посторонней помощи восстание закончится массовым убийством. Подпольщикам придется ждать, даже если нацисты будут устраивать новые казни [535].

Тем временем немцы превращали Аушвиц из регионального лагеря смерти в центр «окончательного решения еврейского вопроса». Гиммлер приказал заполнить Биркенау еврейскими рабочими, но тут возникла очередная проблема: что делать с семьями арестованных евреев? Гиммлер решил доставлять в лагерь еврейские семьи в полном составе. Работников будут отбирать по прибытии. Все остальные — матери с детьми, старики и больные — отправятся в газовые камеры. К началу июля нацисты приготовились выслать в лагерь 125 000 евреев из Словакии, Франции, Бельгии и Нидерландов. Еще один крестьянский дом в лесу у Биркенау переоборудовали в газовую камеру (его называли «белым домом» из-за цвета стен). Теперь эсэсовцы за один раз могли уничтожить две тысячи евреев [536].

Побег Ястера, 1942 год

Джон Гилкс

Первый состав с евреями, подвергнутый такой сортировке, прибыл из Словакии 4 июля. Поезд остановился на железнодорожной ветке в полутора километрах от главных ворот Биркенау. Разгрузочная платформа строго охранялась. В этой партии привезли тысячу евреев. Их выгнали из вагонов, отобрали пожитки и выстроили в ряд для осмотра. Врачи-эсэсовцы определили, что для работы пригодны всего 372 человека. Их отправили на регистрацию к польским клеркам, тоже узникам Биркенау. Остальных повели в лес [537].

Вскоре Ян Карч, руководитель ячейки подпольщиков в Биркенау, сообщил, что составы прибывают почти каждый день и доставляют евреев со всей Европы. Витольд оценил весь ужас происходящего [538].

«Невозможно даже представить, о чем на самом деле думали эсэсовцы, — писал он позже. — В вагонах было очень много женщин и детей, в том числе младенцев. Здесь всех ждал чудовищный конец. Их везли как стадо животных на бойню!» [539]

То, что творили нацисты, Витольд называл «новым кошмаром» и считал эти преступления кризисом всего человечества: «Мы сбились с пути, друзья мои, мы катастрофически сбились с пути… Я бы сказал, что мы превратились в животных… но нет, мы на целую ступень ада хуже животных» [540].

Рисунки «Разделение семей» и «В газовую камеру». Неизвестный автор.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

В июле, когда масштабы массовых убийств заметно выросли, подпольщики получили зашифрованное послание Наполеона с просьбой прислать доказательства преступлений нацистов. Расшифровку поручили санитару Станиславу Клоджиньскому. Он носил очки с толстыми линзами и вел себя как настоящий ученый. Витольду предстояло решить, что сообщить в ответ. Скорее всего, именно Витольд является автором письма, датированного июлем того года, где описаны систематические убийства в Аушвице. Письмо начиналось с рассказа о неудачной попытке прорыва, предпринятой штрафным отрядом, и о последовавших за этим ежедневных казнях. Далее сообщалось о массовом отравлении евреев газом: «В Биркенау немцы не справляются с тем количеством мертвецов, которое производят. Тела складывают возле газовых камер и хоронят в ямах» [541].

Станислав Клоджиньский. Довоенные годы.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Автор письма отмечал, что заключенные в отчаянии: «Жить в лагере сейчас очень тяжело, люди готовы к худшему. Они говорят: если нам суждено умереть, давайте не будем умирать как овцы, давайте хоть что-нибудь сделаем».

Затем автор возвращается к теме восстания. Напрямую он не связывает восстание с прекращением массовых убийств евреев, но в его тоне звучит призыв к действию. «Восстание в лагере наделало бы шума по всему миру, — заключает автор письма и продолжает: — Лишь одна мысль останавливает меня: начнутся массовые репрессии по всей стране».

Примерно в это же время Стащек составил актуальный отчет о смертности в лагере, который, вероятно, был отправлен вместе с письмом. В отчете содержались данные о смертях поляков и советских пленных с помесячной разбивкой и сообщалось, что с мая в Биркенау погибли 35 000 евреев. Поезда с еврейскими семьями прибывали каждый день, и за два часа нацисты могли уничтожить в газовой камере 3500 человек. По мнению Стащека, эти цифры показывали, что Аушвиц превратили в «лагерь смерти» [542].

Подпольщики готовились передать донесение о смертности в лагере через землемеров или садовников, а в это время в Аушвиц с визитом прибыл рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Заключенным в главном лагере выдали чистую форму и разрешили помыться. Лагерный оркестр репетировал любимую мелодию Гиммлера — «Триумфальный марш» из оперы Верди «Аида». Утром 18 июля здоровые заключенные выстроились в шеренги. Ярко светило солнце. В ходе итоговой проверки выяснилось, что у одного из заключенных отсутствует пуговица. Виновника — еврея по имени Янкель Мейзель — капо до смерти забили за блоком. Несчастный умирал очень долго, и неподвижный воздух наполнился его предсмертными криками. Затем заиграла труба, у ворот остановился черный седан, и рейхсфюрер СС, моргая и улыбаясь, вошел в лагерь [543].