Екатерина Фурцева - «Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР» [litres]

Боюсь, что «левые» концерты исчезнут только при коммунизме, когда исчезнут деньги. Со своей стороны делаю все, что могу. Требую, чтобы руководить филармониями отбирали честных коммунистов, которые на деле доказали свою принципиальность. С артистами проводим разъяснительную работу. Все знают мое правило – если замарался в грязном деле, то три года ничего хорошего не жди. Ни премий, ни наград, ни заграничных гастролей. Я считаю, что за три года человек в состоянии пересмотреть свои поступки и сделать выводы. Но второго шанса никому не даю. И слежу за тем, кто как себя ведет в этот период.

В ЦК недовольны тем, что в списке на «народную РСФСР» оказалась Нина Дорлиак [232] Дорлиак Нина Львовна (1908–1998) – советская оперная и камерная певица (сопрано), педагог. Жена Святослава Рихтера. Дочь известного российского финансиста Льва Фабиановича Дорлиака, в течение длительного времени бывшего личным секретарем министра финансов Российской империи В. Н. Коковцова, и придворной фрейлины Ксении Николаевны Фелейзен. . Демичев высказал претензии мне, несмотря на то что Дорлиак представляло к награждению республиканское министерство. Понятно, почему он так поступил. Потому что Рихтер – один из моих т. н. «любимчиков». А муж и жена – одна сатана. Какие заслуги у Дорлиак? Что она сделала за последнее время? А вы в курсе ее происхождения? Только люди, совершенно далекие от культуры, способны задавать такие вопросы. Какие заслуги у человека, который более четверти века работает профессором в консерватории? Не говоря уже о прочем. Она рано перестала петь, но ее вклад в советскую культуру велик. «Заслуженную» Дорлиак дали в 46-м. Пора бы дать «народную». Если можно было бы дать звание «народного педагога», то я бы представила Дорлиак к нему. Когда же слышу о происхождении, то вспоминаю Алексея Толстого. Какой смысл вспоминать дворянское происхождение, если человек всю жизнь прожил при советской власти и ничем недостойным себя не запятнал?

В прошлом году так же, с боем, пробивала «народную» Зыкиной и Максимовой [233] Максимова Екатерина Сергеевна (1939–2009) – артистка балета и педагог, прима-балерина Большого театра в 1958–1988 гг. . В позапрошлом – Кондрашину [234] Кондрашин Кирилл Петрович (1914–1981) – советский дирижер, педагог. В декабре 1978 г. во время гастролей в Нидерландах попросил политического убежища. . Каждый год за кого-то приходится воевать.

Часто вспоминаю 55-й год, наш отдых в Карловых Варах. Я тогда еще не привыкла к загранице, и все казалось мне необычным. Чужая речь на улицах, другая архитектура, все не так, как у нас. Отдыхала только я. Николай был постоянно чем-то занят. То к нему приезжали сотрудники посольства, то чешские товарищи. Но я не огорчалась, что его у меня постоянно «крадут», а радовалась этому. Радовалась тому, что Николай при деле. Тому, что его уважают и с ним считаются. В то время в Чехословакии не было важнее персоны, чем советский посол. Николай буквально расцвел на этой работе. Обрел уверенность в себе, даже взгляд у него изменился. До того был каким-то затравленным, тусклым. Николаю крепко досталось. Причем совершенно незаслуженно. Было, конечно, к чему придраться. При желании всегда можно найти повод. Но пострадал он за компанию с Поповым. Был секретарем горкома по промышленности, то есть фактическим руководителем города, а стал слушателем курсов переподготовки [235] В 1949 г., после снятия с поста секретаря Московского городского комитета ВКП (б), Николай Фирюбин был направлен на курсы переподготовки руководящих партийных и советских работников при Высшей партийной школе. . Можно сказать, что оказался в подвешенном состоянии. Ошибки в прошлом, неясное будущее. Николай сильно переживал. Сам говорил мне, что был момент, когда он хотел бросить курсы и уехать подальше от Москвы. В Казань, в Иркутск или в Саратов. Куда-нибудь, где есть авиационный завод [236] Николай Фирюбин окончил Московский авиационный институт и несколько лет проработал в качестве инженера на авиационных заводах. . Так ему все обрыдло. Понимаю его. Было время, когда сама хотела уехать куда глаза глядят, лишь бы подальше. Глупая мысль, конечно. Из Москвы убежать можно, но от себя не убежишь. После курсов бывшего секретаря горкома сделали начальником технического управления исполкома. Тут-то Николай и хлебнул лиха полной ложкой. Приходилось общаться по работе с теми, кто знал его как секретаря горкома. Ему было очень тяжело. Те, кто раньше заискивал, теперь пытались всячески уязвить. И то, что его вскоре повысили до зампреда Моссовета, ничего не изменило. Зампред Моссовета не секретарь горкома. А вот на дипломатической службе Николай обрел былой авторитет. Посол – это крупная фигура. Особенно – советский посол в социалистической стране. Я радовалась тому, что Николай такой незаменимый, что ни наши, ни чехи ни дня не могут без него обойтись. С удовольствием интересовалась его делами. Он мне всего не рассказывал – служебная тайна, только в общих чертах. Но мне все равно было очень интересно. А когда нам удавалось провести вечер без помех, это была такая огромная радость! Я мечтала о том, что следующий отпуск мы проведем в какой-нибудь глуши, где не будет ни почты, не телефона. Чтобы никто нам не мешал.

Я переживала за Николая больше, чем за себя. Иначе и не могло быть. За любимого человека всегда переживаешь больше. А вот он, когда я оказалась в схожем положении, повел себя иначе. Утешал, но скупо. И вообще вел себя так, будто ничего не случилось. У меня было такое впечатление, будто он выжидает – что будет дальше? Потом уже он сказал, что вел себя сдержанно, потому что не хотел растравлять мне душу своими утешениями. Я подумала – вот дурачок, разве утешения могут душу растравить? Наоборот, они ее лечат. Но списала все на странности мужского характера. А по уму мне надо было еще тогда призадуматься и крепко. Но когда любишь, то идеализируешь. Стараешься не замечать плохого и т. д. Но сейчас уже понимаю, что я бы ни за что не натворила бы глупостей в 61-м году, если бы Николай проявил ко мне заботу и участие. Глупости совершаются от одиночества и непонимания. Он видел, что со мной происходит. Он должен был вести себя иначе. Должен был. Если бы любил меня так, как я любила его. Теперь я уверена, что в глубине души он радовался происходящему. Мое высокое положение было для него невыносимо. Жена – секретарь ЦК, член Президиума ЦК. А он всего лишь замминистра иностранных дел. Замминистра, который сознает, что министром ему никогда не стать. Для Николая очень важно быть самым-самым. Самым главным, самым умным и т. д. Иначе он начинает хандрить. Странно – рабочий человек, начинал в каменщиках, и вдруг такие замашки, как у избалованного барчука.