Валентин Рушкис - Высокий счет

— Так это отлично! Поздравляю!

— Вот и она порадовалась бы. А она даже не пишет. Вам-то небось находит время описать свое моральное состояние, а мне отвечает раз в два месяца, хотя я засы́пал ее всеми видами почтовой связи.

— Да, — бодро отвечаю я. — Мы с ней друзья!

Мне хочется прочесть ему лекцию о любви и дружбе. Но я смотрю на Арсения, и во мне просыпается сочувствие. Подумать только: Тугров поступил в техникум! Вот до чего доводит людей любовь!

И я говорю ему правду:

— Нет, Сеня, и мне она стала писать редко.

Густые брови Тугрова сползлись к переносью, но не я ему, а он мне сказал:

— А вы не отчаивайтесь, может быть, так и надо? Уж если она пошла на риски…

— На риск, — машинально поправил я.

— Конечно, на риск, — вздохнул Тугров. — А учиться я, между прочим, буду. Нельзя без этого, не получается полного соответствия с жизнью.

Я кивнул головой.

Мы входим в пролет корпуса, где кумачовые полотнища колышутся в свете юпитеров, а на трибуне, возникшей неожиданно, как все на автозаводе, — еще вчера ее не было, — собрались руководители города, стройки и завода вместе с лучшими из лучших передовиков.

С большой трудовой победой поздравляет притихших у трибуны людей Семизоров: строительство первой очереди главного корпуса завершено, она сдана в эксплуатацию с оценкой «хорошо».

Здоровенный символический ключ строители вручают заводчанам. Генеральный директор ВАЗа Поляков верен себе: коротки скупые похвалы и точны задачи — быстрее наращивать мощность до проектной, выдавать автомобили отличного качества…

А я смотрю на счастливые лица героев стройки, проживших такую бурную и долгую жизнь за три года нашего знакомства. Сколько боев и побед им еще предстоит! Еще много будет невероятно напряженных дней и ночей этой битвы на Волге, будет много радостных митингов в разных цехах и корпусах. Еще ни Семизоров, ни Поляков не знают, что через три месяца им обоим будет присвоено звание Героя Социалистического Труда. Но и сейчас у многих, стоящих на трибуне, поблескивают на груди Золотые Звезды.

А Клементьева на трибуне пока не видно, хотя уже к первомайской демонстрации он вернет себе право шагать в первом ряду, рядом с Досаевым — знаменосцем колонны КГС.

До моего плеча осторожно дотрагивается Василий Майор.

— Вам, наверно, пригодится, — шепчет он, — к началу митинга с конвейера сошла машина № 33096.

— Спасибо, — отвечаю я, старательно записывая.

Этот номер абсолютно не нужен мне, но для самого-то Майора это сейчас главное в жизни. А подумать — и верно, здорово: тридцать три тысячи!.. Они словно утверждают акт приемки, эти первые десятки тысяч автомобилей.

Их будет много, миллионы. Не только машин ВАЗ 21-01, в проекте предусмотрена возможность ежегодной переналадки производства на выпуск новых моделей. Да что там «предусмотрена возможность» — 27 апреля 1971 года с главного конвейера сошел опытный образец автомобиля марки ВАЗ 21-02, уже не «Жигули», а «Универсал», в сентябре 1972 года — ВАЗ 21-03, «люкс-Жигули», с семидесятипятисильным мотором. За первой «ниткой» конвейера в строй вступила вторая, третья… Нарастание рассчитано на несколько лет, казалось бы, медленно. Но ведь дело не в том, чтобы пустить саму стальную «нитку», — хотя и здесь есть свои сложности и хитрости, — дело в производстве огромного количества деталей и узлов. Вторая «нитка» — это удвоение, а третья — утроение всего производства по сравнению с первой очередью. А ведь каждая «нитка» дает легковых автомобилей больше, чем выпускали их все заводы страны, вместе взятые, еще так недавно — в 1969 году!

Вот и все, Марика, мне пора прощаться и с автозаводом и с тобой. И хотя ты не вернешься в сутолоку тольяттинских гостиниц и общежитий, никакие годы и расстояния не смогут помешать нам еще раз пройтись вместе по нарядным улицам Автограда, подняться куда-нибудь повыше и оглядеться.

В вестибюле высотной гостиницы дежурная даст нам ключи от комнаты. И гостиница будет — как в проекте! — просторная, сверкающая керамикой и стеклом. Светел и приветлив будет и вестибюль, а дежурная так расплывется в доброжелательной улыбке, что привычный плакатик «мест нет» просто померкнет в лучах этого сияния…

Скоростной лифт поднимет нас на последний этаж, чтобы мы могли увидеть сразу все, на обоих берегах Волги. А если для этого окажется мало двадцати трех этажей — ну что ж, мы поднимемся еще выше, над самим временем. Что нам стоит?! Ведь каждый в нашей стране научился взбираться на те высоты, откуда виден не только Волжский автозавод, но просматривается позади и Горьковсккй, возведенный отцами нашими, строившими впроголодь да впроброску, и создаваемый ныне завод в Набережных Челнах, и еще неназванные сегодня автозаводы, что поднимут свои корпуса по всей стране — может быть, в Абакане или Тарту, в Якутске или Усть-Илиме…

Отсюда мы увидим сбереженные нами зеленые Жигули, увидим леса и луга на месте недавних карьеров. А на этом берегу, среди зелени лесопарков нам откроется прекрасный Автоград.

И всюду — видишь? — автомобили «Жигули». На открытых стоянках вдоль главного корпуса от них пестрит в глазах — на десять тысяч личных автомашин рассчитаны эти стоянки!

Автомобили бегут отсюда по всем дорогам страны. Добегая до бездорожья, они сердито прыгают по ухабам и настойчиво требуют для себя новых дорог. Это тоже неплохо. То есть плохо что прыгают, но что требуют — неплохо.

Где-нибудь далеко от Тольятти комсомольцы семьдесят которого-то года, глядя на эти машины, со вздохом скажут: «Вот и тут мы опоздали — последняя была романтическая стройка!» И как хорошо, что это неверно! На могучих сибирских реках встают еще только первые-вторые ступени каскадов гидростанций, намеченных проектировщиками. А ведь еще позовут своих покорителей окраинные пустыни и тундры, зубчатые кладовые Памира, Саян…

Вот и все. Надежно проторены пути к нашим бесконечноэтажным высотам — только иди. Мчатся автомобили, автобусы и троллейбусы, тысячи людей бесконечным потоком вливаются в заводские проходные, чтобы героически и самозабвенно творить свое чудо.

Автомобиль? Да, в том числе и автомобиль. И нечто несравненно большее: все, что может вместить в себя короткое слово — жизнь.

Тольятти — Таллин

1967—1972