Валентина Краскова - Серые кардиналы Кремля

М. Соломенцев, полный тезка Горбачева, тоже оказался не совсем уверенным в себе человеком. Он занимал то выжидательную позицию, то поддерживал Е. Лигачева, особенно когда решались вопросы, связанные с постановлением о борьбе с пьянством. Но когда Е. Лигачева «отправили на пенсию» (подобная формулировка сопровождала все отставки неугодных), М. Соломенцеву, как отмечает Б. Ельцин, «стало тоскливо».

В. Чебриков, председатель всемогущей организации с грозной аббревиатурой КГБ, на заседаниях редко брал слово для выступления. Лишь когда речь заходила о «вражеских голосах и радиостанциях» или о том, сколько людей выпустить за границу, он начинал отстаивать не столько собственную позицию, сколько многолетнюю репутацию своего ведомства.

Владимира Ивановича Долгих неплохо охарактеризовал в своих мемуарах Б. Ельцин:

«К его несчастью, Гришин записал Долгих в свой список ближайших сторонников, собирался включить его в состав членов Политбюро и предполагал поставить его на место Председателя Совета Министров. Конечно, те, кто попал в число гришинской команды, практически были обречены, и многие, действительно, вскоре простились со своими креслами. Но Долгих еще работал. Пожалуй это был один из наиболее профессиональных, эффективно работающих секретарей ЦК. Относительно молодым, ему еще не было и пятидесяти лет, он стал секретарем ЦК, приехав из Красноярска. Долгих отличали системность, взвешенность — он никогда не предлагал скоропалительных решений, самостоятельность, конечно, в пределах допустимого.

Когда, например, на Политбюро шло обсуждение моей кандидатуры на должность секретаря ЦК, это происходило без моего участия, все активно поддержали предложение, зная, что я, так сказать, выдвиженец Горбачева. И только Долгих сообщил свою точку зрения, сказав, что Ельцин иногда слишком эмоционален, что-то в этом духе… Секретарем ЦК меня избрали. И скоро, естественно, мне сообщили о его словах. Я подошел к нему, конечно, не для того, чтобы выяснить отношения, просто хотелось услышать его мнение не в пересказе, да и важно было самому разобраться в своих ошибках, все-таки я только начинал работу в ЦК. Он спокойно повторил то, что говорил на Политбюро, сказал, что считает решение о назначении меня секретарем ЦК совершенно правильным, но только свои эмоции, свою натуру надо сдерживать. Как ни странно, этот не слишком приятный для меня эпизод не отдалил нас, а, наоборот, сблизил… В своих выступлениях он не любил критиковать, а просто высказывал личное — четкое, ясное и продуманное предложение. Мне кажется, он очень полезен был Политбюро, но вскоре его «увели» на пенсию».

А. Лукьянов на протяжении долгого времени был едва ли не самой видной фигурой среди высшего партийного руководства. Он являлся всего лишь заместителем А. Громыко, хотя и первым. Лишь когда возникло новое положение с выборами, съездом народных депутатов, работой сессии Верховного Совета, роль А. Лукьянова резко возросла. По словам Б. Ельцина, как раз в это время в полной мере проявился в нем весь «набор партийно-бюрократических качеств — негибкость, отсутствие внутренней свободы, широты мысли». А. Лукьянов не мог справляться с нестандартными ситуациями. Да и как же могло быть иначе? Как и все тогдашние руководители высшего ранга, он был продуктом старой системы, которая растила кадры по своему «образу и подобию». Во время работы Верховного Совета А. Лукьянов редко сдерживал эмоции: он впадал в панику, начинал сердиться, повышал голос и едва ли не срывался на крик, стучал кулаком по столу. Он не разделил судьбу «гэкачепистов» и не ушел в тень, а остался в политике, будучи избранным в Государственную Думу.

Б. Ельцин оказался для М. Горбачева настоящей находкой. Мне кажется, что есть некоторая парадоксальная закономерность в том, что именно Е. Лигачев протежировал его в Москву с поста первого секретаря Свердловского обкома.

Выше я цитировала его книгу «Исповедь на заданную тему», которая повествует о вхождении Б. Ельцина в большую политику, в высшую партийную элиту страны. Теперь самое время сказать несколько слов о нем самом. Воспользуемся тем же методом и предоставим слово стороннему наблюдателю. Это Т. Н. Кауль, дважды бывший послом Индии в СССР и закончивший свою политическую карьеру на посту заместителя министра иностранных дел Индии.

«Он хорошо проявил себя в Свердловске, — пишет Кауль. — Горбачев добился избрания его первым секретарем Московского горкома партии вместо Гришина в конце декабря 1985 года. Я встречался с Ельциным, когда он был на этом посту. Он произвел на меня впечатление жесткого и нетерпеливого администратора. Мы разговаривали около двух часов. Он рассказал мне о своих планах по улучшению снабжения московских магазинов продуктами и другими товарами народного потребления. Он хотел вывести из Москвы многие учреждения, которые заполонили город, с тем чтобы облегчить решение жилищной проблемы. Он признался мне, что директора различных универмагов, руководители колхозов и совхозов заняты снабжением свежими овощами и продуктами партийных начальников и мало заботятся о нуждах простых людей. Он сам бывал во многих магазинах инкогнито. Это принесло ему огромную популярность среди рядовых москвичей, но одновременно вызвало недовольство большинства работников партаппарата в столице Советского Союза. Горбачеву было несколько не по себе из-за волевых и жестких мер, предпринимавшихся Ельциным, который, казалось, стремился произвести впечатление своей крутостью в отношении бюрократов в партийном и государственном аппарате. Вот какие у меня остались впечатления: «Это — человек-динамо, с четкими взглядами и решимостью проводить их в жизнь, безжалостный в осуществлении своих целей, способный, грамотный, трудолюбивый, уверенный в себе». Изложение своих впечатлений правительству я завершил ремаркой: «У него блестящее будущее». В то время ни один человек, и я в том числе, не смог бы предсказать, что Б. Ельцин станет Председателем Верховного Совета РСФСР. Но после его избрания в Верховный Совет СССР я направил ему личное письмо с поздравлениями, выразив надежду, что он сумеет внести свой вклад в укрепление единства и процветания Советского Союза и народа. Я поздравил также Андрея Сахарова по случаю победы на выборах. Ни в том, ни в другом случае я не ждал ответа и не получил его. В СССР еще не принято отвечать на такого рода жесты, хотя Горбачев поблагодарил меня через Шеварднадзе за поздравления, которые я направил ему в связи с его речью во Владивостоке.

За время беседы с Ельциным я отметил, что он был скромен и нехвастлив, искренен, полон решимости в короткий срок изменить положение дел к лучшему. Однако его жесткие меры вызвали неудовольствие привилегированных партийных бюрократов, в том числе и на самом верху.