Валентина Краскова - Кремлевские кланы

Певица содрогнулась. Нечистоплотный уродец он же вдвое старше ее!.. Как он смеет!.. Певица пожаловалась на свою судьбу сидевшей рядом Зинаиде Гавриловне, вдове Орджоникидзе, но… пошла. Неповторимо прекрасная царская невеста из оперы Римского-Корсакова попала в каменные чертоги генсека.

И вышла оттуда лауреатом Сталинской премии. Потом еще и еще раз получала эту премию. Под конец жизни Сталин зачислил народную артистку в партию. И труппа Большого театра, в который раз, подивилась щедрости Мецената.

Пример оказался заразительным. Молотов остановил свой выбор на лирическом сопрано, генералы МГБ проявляли особый интерес к балеринам. Словом, Сталин и его подручные пытались превратить Большой театр в подобие придворного гарема. Насколько они в этом преуспели, установить сейчас, спустя полвека, трудно. Да и противно.

В последние годы жизни Сталин потерял былую уверенность, стал еще более мнительным, порой его мучила бессонница».

В те дни советские люди не знали, кто их друг, а кто — враг, и ничего не обсуждали, даже у себя дома. Хрущев дал им возможность не опасаться полуночного стука в дверь.

Подвыпивший Хрущев весной 1957 года принимал на даче гостей по случаю семейного торжества — женитьбы сына. В застольной речи хозяин задел самолюбие председателя совета министров Булганина. Булганин попросил выбирать выражения. Был испорчен праздничный обед: Каганович, Маленков и Молотов демонстративно стали собираться домой. К ним присоединился оскорбленный Булганин.

Покинувшая свадьбу четверка направилась на дачу Маленкова продолжать застолье.

А потом был неудавшийся антихрущевский путч в июне 1957 года. Трое суток члены Президиума обсуждали: может ли Хрущев и дальше возглавлять партию. В результате путча были сняты с занимаемых постов и исключены из состава ЦК Каганович, Молотов, Маленков и Шепилов. На этот раз Хрущев устоял…

Из воспоминаний сына Лаврентия Берия, Серго:

«Я неплохо знал Хрущева. Он бывал у нас довольно часто в гостях. Он никогда не возражал Сталину. Правда, за столом, помню, сокрушался, что «Хозяин за младенцев нас держит, шагу ступить не дает». При нем обычно помалкивал, изображая шута. Здорово пил.

Знал я и его семью. С зятем Хрущева, Алексеем Аджубеем, познакомился еще до его женитьбе на Раде. Мать Алексея была отличной портнихой. Жаловалась моей матери, что из-за карьеры сын губит жизнь. Она была категорически против этого брака, потому что семью Хрущева не переносила, называя их Иудушками Головлевыми.

Алексей был парень действительно способный. Учился в актерской студии. После женитьбы на Раде Хрущевой он стал главным редактором «Комсомольской правды», а в конце пятидесятых до дня отстранения Хрущева от власти был главным редактором «Известий», членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета. За участие в освещении в печати визита тестя в Америку получил Ленинскую премию. По общепринятым меркам карьера молниеносная и блестящая, но в октябре шестьдесят четвертого по известным причинам она прервалась.

Хотя сам Хрущев, как я говорил, бывал у нас часто, с его семьей мы не общались. Ни я, ни мама в их доме никогда не бывали, хотя с дочерью Хрущева мы учились в одной школе.

— Что-то знали от Нины Матвеевны, матери Аджубея.

— Ну почему ты переживаешь, — успокаивала ее мама. — Хорошая девочка, Серго рассказывает, что учиться хорошо…

— А ты ее видела? — спрашивала Нина Матвеевна. Нет? Не будет он ее любить. Не понимаешь разве, из-за чего он женится? Никогда не думала, что Алексей может так поступить…

Спустя несколько месяцев, когда мы вместе обедали у нас дома, Нина Матвеевна неожиданно вновь вернулась к больной для себя теме. Видимо, просто хотела с кем-то поделиться:

— Ужасная семья, Нина! Они меня не принимают. Я для них всего лишь портниха.

Мама опешила:

— Да что ты такое говоришь! Ты — мастер, ты — художник. Этого не может быть.

— Еще как может. Вы исходите из своего отношения, а там совершенно другое. Они — элита, а я всего лишь портниха, человек не их круга. И в такую семью попал Алеша».

«В Хрущеве было нечто человеческое, что привлекало к нему симпатии всего его народа и тех иностранцев, которые вступали с ним в контакт. — Писал индийский посол в СССР Т. Кауль. — Он не был рожден диктатором и не хотел им становиться. С людьми он обращался резко, порой даже грубо, что в конце концов и стоило ему его места.

Хрущев любил выпить, когда его жены не было рядом или она отворачивалась. Однажды на завтраке, который я давал в честь Индиры Ганди, присутствовали Хрущев с женой и дочерью Радой. Хрущев отвлек внимание жены словами: «Посмотри, какая красивая картина», и пока она ее разглядывала, выпил залпом стакан красного вина. Она сделала вид, что не заметила, но широко ему улыбнулась. Он сказал Индире Ганди: «Мы находимся под гнетом наших женщин. Они превосходят нас численностью». Но Хрущев не пил крепких напитков, только вино, по совету врача. И в отличие от Сталина и Молотова, которые пили минеральную воду, делая вид, что это — водка, Хрущев никогда не обманывал. Госпожа Хрущева была сама доброта, мягкость, понимание, материнство. Ее ласковая улыбка утверждала победу человеческого духа над всеми страданиями, тяготами и невзгодами. Она была счастлива своей жизнью скромной жены, матери, бабушки и всегда держалась позади мужа. Она продолжала преподавать в школе даже после того, как ее муж занял высшее положение в советской иерархии».

Из воспоминаний Б. И. Жутовского о Хрущеве:

«Почти всю свою жизнь Хрущеву пришлось думать о сохранении собственной жизни, у него не было возможности стать образованным. Он воспитывался в той гостиной, где рябой палач распределял, кому жить, а кому голову отсечь. Он пел в этой гостиной частушки, юродствовал, был у Сосо Джугашвили клоуном. Да, он участвовал и в репрессиях. Но по-человечески, мне кажется, он ненавидел это. Он выполнял роль шута при кровавом дворе. А шуты, как правило, ненавидят хозяев.

И вот к нему в руки попадает огромная власть. Ему достается власть, где есть прислужники с наручниками и кистенями. И страна, истерзанная и замученная ими. И перед ним встают задачи огромной сложности, фантастической».

По свидетельству бывшего главы КГБ Владимира Семичастного, Леонид Брежнев весной 1964 года готовил физическое устранение Никиты Хрущева. Однако в один из наиболее напряженных моментов у Брежнева сдали нервы, он «расплакался» в кругу заговорщиков и стал повторять: «Никита убьет нас всех». О существовании заговора был предупрежден сын Никиты Сергеевича Хрущева. Его предупредил сотрудник спецслужб Голюков. По свидетельству сына Хрущева, Сергея, его отца в ту пору тревожили проблемы более глобальные, чем сохранение личной власти.