Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Его генералов по-прежнему беспокоили опасности войны на два фронта. Стремление избегать такой войны всегда являлось одним из основополагающих принципов стратегического мышления Гитлера, теперь же он, казалось, отбросил собственные дурные предчувствия. По сравнению с вторжением в Англию через Ла-Манш война с СССР казалась делом нетрудным: его войска уже не раз демонстрировали великолепную эффективность в кампаниях такого рода. Фюрер предсказывал, что главные бои будут завершены за шесть недель, но он подчеркивал, что наступление на Советский Союз должно начаться скоро. Чем дольше он откладывает, тем больше у Сталина времени на усиление собственных войск.

Пока же, чтобы не дать Черчиллю вмешаться в происходящее, он приказал Герингу активизировать воздушную кампанию. «Решающий фактор – неустанное продолжение авиационных атак», – заявил фюрер [688] Overy, Battle of Britain , 98. . Он по-прежнему тешил себя надеждой, что люфтваффе наконец выполнит свои обещания и одними лишь собственными усилиями вынудит Черчилля согласиться на мир с Германией.

И Геринг придумал новый план. Он по-прежнему будет утюжить Лондон, но одновременно станет наносить удары и по другим крупным городам – с целью полностью уничтожить их и тем самым наконец сломить сопротивление Англии. Он лично выбрал цели и объявил кодовое название для первой атаки – «Лунная соната» (отсылка к популярной и весьма запоминающейся фортепианной пьесе Бетховена).

Он готовил рейд, который Королевские ВВС позже назовут в своем рапорте одной из вех в истории воздушной войны: «Впервые мощь авиации была столь массированно применена против города небольших размеров для его полного уничтожения» [689] "Air Defense of Great Britain," vol. 3, "Night Air Defense, June 1940 – December 1941," 82, AIR 41/17, UKARCH. В докладе явная опечатка – «небольших размахов» вместо «небольших размеров». .

Между тем в Чекерсе, несмотря на поздний час, Черчилль, оживившись, тут же принялся диктовать. Он планировал напрямую обратиться к французскому народу, по-английски и по-французски, в ходе передачи из новой радиостудии BBC, размещенной в лондонском Оперативном штабе кабинета. Беспокоясь, как бы вишистское правительство, управлявшее неоккупированными территориями Франции, не заявило об официальном военном союзе с немцами, Черчилль надеялся уверить французов, живущих где угодно (в том числе и во французских колониях), что Англия целиком и полностью на их стороне, – и побудить их к актам сопротивления. Пока, к его огромной досаде, предложить им что-то еще он не мог. Он решил написать французский вариант текста самостоятельно.

Он диктовал медленно, не сверяясь ни с какими записями. «Мопс» Исмей остался с ним, потеряв всякую надежду лечь спать пораньше. Черчилль проговорил два часа; уже наступило утро воскресенья. Он сообщил министерству информации, что планирует выступить в прямом эфире на следующий вечер – 21 октября, в понедельник, – и что он будет говорить 20 минут (10 – по-французски, 10 – по-английски). «Проведите все необходимые приготовления», – распорядился он.

В понедельник, еще в Чекерсе, он продолжал работать над текстом выступления, по-прежнему намереваясь составить черновик французского варианта в одиночку, но вскоре обнаружил, что процесс идет труднее, чем предполагало его самолюбие. Министерство информации направило в Чекерс молодого сотрудника, дипломированного специалиста по французскому языку, чтобы он перевел текст, но тот спасовал. Он «пришел в ужас» – по словам Джона Пека, одного из черчиллевских личных секретарей, дежурившего в Чекерсе в тот день. Несостоявшийся переводчик столкнулся с премьер-министром, который снова передумал и теперь снова пытался улучшить свой черновик французского текста – и упорно настаивал на том, что ему не нужна ничья помощь. Молодого человека отвезли обратно в Лондон [690] Gilbert, War Papers , 2:979. .

Министерство прислало нового переводчика – Мишеля Сен-Дени, «обаятельного, добродушного француза, отлично владеющего английским и французским… его выкопали где-то на BBC» (по словам Пека). Черчилль признал его очевидную квалификацию и уступил.

К этому моменту Черчилль начал именовать текст «Обращением к лягушатникам» [691] Toye, Roar of the Lion , 80. , как уничижительно называли французов на Британских островах. Речь казалась Черчиллю настолько важной, что он даже репетировал ее. Обычно при таких занятиях проявлялось детское упрямство, свойственное Черчиллю, но Мишель Сен-Дени, к своему немалому облегчению, встретил терпимого и весьма послушного премьер-министра. Черчилль испытывал трудности с французской фонетикой (в особенности с грассирующим «р»), но Сен-Дени обнаружил, что Черчилль готов учиться, и позже вспоминал: «Он наслаждался вкусом некоторых слов, как будто пробовал фрукты» [692] Там же, 81. .

Затем Черчилль и Сен-Дени отправились на машине в Лондон. Выступление назначили на девять вечера. Поскольку в это время BBC обычно транслировала новости, Черчиллю была гарантирована огромная аудитория в Англии, во Франции, а также (благодаря нелегальным приемникам) в Германии.

Очередной авианалет уже начался, когда Черчилль, облаченный в свой бледно-голубой костюм для воздушной тревоги, вышел из дома 10 по Даунинг-стрит и направился в Оперативный штаб – в сопровождении сонма сотрудников и Сен-Дени. Обычно это была вполне приятная прогулка, но люфтваффе, судя по всему, снова наносило целенаправленные удары по правительственным зданиям. Зенитные прожекторы саблями полосовали небо, подсвечивая инверсионные следы бомбардировщиков, кружащих наверху. Вовсю палили орудия ПВО – иногда одиночными выстрелами, а иногда краткими залпами, выпуская по два снаряда в секунду. Снаряды разрывались высоко над головой, осыпая улицы острыми стальными обломками, падавшими со свистом. Черчилль шагал стремительно; его переводчику приходилось бежать, чтобы не отстать.

Войдя в эфирную студию BBC, оборудованную в Оперативном штабе, Черчилль стал устраиваться, готовясь к выступлению. Комнатка была тесная – одно-единственное кресло и стол с микрофоном. Ожидалось, что переводчик представит его слушателям, но Сен-Дени обнаружил, что сесть ему негде.

– Ко мне на колени, – бросил Черчилль.

Отклонившись назад, он похлопал себя по ляжке. Сен-Дени пишет: «Я просунул между его ногами свою и в следующий момент сидел частично на подлокотнике кресла, а частично – на его колене» [693] Там же. .

– Французы! – начал Черчилль. – Больше 30 мирных и военных лет я шагал вместе с вами – и я по-прежнему шагаю по той же дороге.

Он напомнил, что Британию тоже атакуют, имея в виду воздушные налеты, происходящие каждую ночь. Он заверил слушателей, что «наш народ стойко справляется с этим. Наши военно-воздушные силы сумели постоять за себя – и даже более того. Мы всё ждем этого давно обещанного вторжения. И рыбы в Ла-Манше тоже его ждут».