Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Этот период вряд ли можно назвать каникулами. Колвилл совершил 40 вылетов, проводя разведывательную аэрофотосъемку французского побережья. «Просто дух захватывало, когда мы пересекали Ла-Манш и видели внизу море, так и кипящее всевозможными кораблями, направлявшимися к участкам высадки десанта, – писал он в дневнике. – И еще захватывало дух, когда ты осознавал, что стал частью гигантской воздушной армады, этой тучи бомбардировщиков и истребителей, которых несметное количество – словно скворцов весной; и все эти самолеты движутся на юг» [1155] Там же, 116. . Трижды его чуть не сбили. В пространном письме Черчиллю он описывал один такой случай – когда снаряд, выпущенный из зенитного орудия, пробил большую дыру в крыле его самолета. Черчиллю очень понравился этот рассказ.

А потом Колвилл вновь вернулся на Даунинг-стрит, 10. Прежде, до своего недолгого пребывания в рядах Королевских ВВС, он пользовался симпатией в доме 10, но (по словам Памелы Черчилль) к нему там никогда не относились слишком уж сердечно. Теперь же, после возвращения с активной боевой службы, его акции поднялись. «Всем нам, кроме Клемми, не очень-то нравился Джок, – говорила Памела много лет спустя. – ‹…› Но потом он ушел, поступил в авиацию, и мне кажется, что это было очень разумно, потому что, понимаете, когда он объявился снова, все были очень рады его видеть» [1156] Interview Transcript, July 1991, Biographies File, Pamela Harriman Papers. . Он больше не казался «размазней», каким его впервые увидела Мэри летом 1940 года. «Ничто не могло быть дальше от истины», – признала она позже.

В 1947 году Колвилл стал личным секретарем принцессы Елизаветы, которой вскоре предстояло сделаться королевой. Предложение застало его врасплох. «Вы обязаны согласиться», – сказал ему Черчилль. Во время своего двухлетнего пребывания на этой должности он познакомился с Маргарет Эгертон, одной из фрейлин принцессы, и влюбился в нее. Они обвенчались 20 октября 1948 года в церкви Святой Маргариты, примыкающей к Вестминстерскому аббатству.

Колвилл достиг славы, затмившей славу всех его собратьев-секретарей, когда в 1985 году он опубликовал свой дневник (его отредактированную версию) под названием «На обочинах власти». Эта работа стала одной из отправных точек для всех исследователей, интересующихся внутренними механизмами работы Даунинг-стрит, 10 при Черчилле. Готовя текст к публикации, Колвилл убрал много личных материалов («тривиальных записей, не представляющих широкого интереса», как он выразился в предисловии), хотя каждый, кому доводилось читать сам его рукописный дневник, хранящийся в кембриджском Черчиллевском архивном центре, мог убедиться, что эти «тривиальные записи» были исключительно важны для самого Колвилла.

Он посвятил свою книгу Мэри Черчилль – «с симпатией и с раскаянием в некоторых не слишком комплиментарных упоминаниях ее особы в начале этого дневника».

В общей сложности Бивербрук пытался официально подать в отставку 14 раз [1157] A.J.P. Taylor, Beaverbrook , 440. . В последний раз это произошло в феврале 1942 года, когда он был министром снабжения. Он предпочел уйти, а не занять предложенный ему новый пост – министра военной промышленности. На сей раз Черчилль не стал возражать – несомненно, к большой радости Клементины.

Через две недели Бивербрук ушел окончательно. «Я обязан вам своей репутацией, – признавался он Черчиллю в письме от 26 февраля – это был последний день, проведенный им на рабочем месте. – На самом деле именно вы стали источником уверенности общества во мне. И мою храбрость поддерживали вы». Он заверил Черчилля, что тот – «спаситель нашего народа и символ сопротивления в свободном мире» [1158] Young, Churchill and Beaverbrook , 230. .

Черчилль отвечал в тон: «В эти ужасные дни мы жили и сражались плечом к плечу, и я уверен, что наше товарищество и наша работа на благо общества не прервутся. Сейчас я хочу от вас одного – чтобы вы вновь обрели силу и самообладание: тогда вы сможете прийти мне на выручку, когда я буду чрезв-но в вас нуждаться». Он отметил, что триумф Бивербрука осенью 1940 года сыграл «важнейшую роль в нашем спасении». Черчилль завершил свое послание так: «Вы – один из оч. немногих наших настоящих боевых гениев» [1159] Там же, 231. .

Итак, Бивербрук наконец удалился от дел. «Я очень остро ощущаю его уход», – писал Черчилль. По большому счету Бивербрук сумел преуспеть там, где ему нужно было преуспеть: он удвоил объемы производства истребителей в первые же три месяца своего пребывания в кресле министра авиационной промышленности – и (может быть, это не менее важно) всегда находился рядом с Черчиллем. Его советы и шутки обладали полезным дополнительным свойством – они помогали премьеру переживать эти дни. Больше всего Черчилль ценил само общество Бивербрука и ту возможность отвлечься, которую это общество предоставляло. «Я был рад, что иногда имел возможность опереться на него», – писал Черчилль [1160] Там же, 325. .

В марте 1942 года Бивербрук почувствовал, что ему нужно все-таки объяснить Черчиллю, почему он столько раз угрожал подать в отставку. Он признал, что использовал эти угрозы как инструмент для преодоления задержек и противодействия (короче говоря, чтобы добиваться своего) – и что Черчилль, как ему кажется, вполне понимал это. «У меня всегда складывалось впечатление, – писал он, – что, поддерживая мои методы, вы хотите, чтобы я оставался на своей должности – горячась, угрожая отставкой и потом снова успокаиваясь» [1161] Там же, 235. .

Они остались друзьями, хотя степень близости этих дружеских отношений время от времени менялась. В сентябре 1943 года Черчилль вернул его в свое правительство – в качестве лорда-хранителя Малой печати [1162] Лорд-хранитель Малой печати – член кабинета министров, министр без портфеля. До 1884 года являлся формальным хранителем Малой государственной печати. Как минимум с начала XIX века должность носит в основном церемониальный характер, хотя ее обладатель по-прежнему получает государственное жалованье. – Прим. пер . : судя по всему, он сделал это главным образом для того, чтобы его друг и советчик находился под рукой. Впоследствии Бивербрук подал в отставку и с этого поста, но к тому времени и сам Черчилль уже уходил. В одном из томов своей личной истории Второй мировой войны Черчилль дал Бивербруку высокую оценку. «Он ни разу не подвел, – писал Черчилль. – Это был его час».

Профессор был отмщен – он все-таки оказался прав.

В конце концов судья Синглтон проникся достаточной уверенностью касательно разнообразных статистических данных о силе немецкой и британской авиации, чтобы вынести суждение. «Могу прийти к выводу, – писал он в своем финальном докладе, составленном в августе 1941 года, – что соотношение численности немецких военно-воздушных сил и Королевских военно-воздушных сил можно примерно оценить как 4:3 – по состоянию на 30 ноября 1940 года» [1163] Singleton to Churchill, [приблизительно август 1941], G 36/4, Lindemann Papers. .