Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Иными словами, все время, пока Королевские ВВС сражались с противником, который (как они полагали) значительно превосходит их по общей численности, истинное соотношение сил было примерно равным. Синглтон заключил теперь, что основная разница была обусловлена численностью бомбардировщиков большой дальности. Конечно, эти утешительные новости поступили поздновато, однако в конечном счете вполне может быть, что Королевские ВВС, считая, что они сильно уступают противнику по количеству самолетов (в соотношении 1:4), сражались лучше и яростнее, чем если бы они разделяли относительную самоуспокоенность люфтваффе, где верили в свое подавляющее превосходство. Этот доклад стал доказательством того, что интуиция не подвела Профессора.

Но его страстная вера в могущество воздушных мин не принесла столь же благотворных результатов. На протяжении 1940 и 1941 годов они с Черчиллем активно лоббировали и обхаживали чиновников министерства авиации и Бивербрука, пытаясь убедить их взяться за производство и применение таких мин – и сделать их одной из основ британского арсенала оборонительных вооружений. Он добился немногочисленных успехов, но потерпел множество неудач. Проекту оказывали все большее сопротивление, и его пришлось свернуть.

Линдеман и Черчилль оставались друзьями на протяжении всей войны, и Профессор регулярно становился гостем трапез в доме 10 по Даунинг-стрит, Чекерсе и Дитчли (потакая его привычкам, ему неизменно подавали вегетарианские блюда).

Какое-то время роман Памелы Черчилль и Аверелла Гарримана цвел пышным цветом. Кэти, дочь Гарримана, вскоре после приезда в Лондон догадалась об их связи – и ничуть не возражала против нее. Казалось, ее совершенно не беспокоит тот факт, что она сама на несколько лет старше отцовской любовницы. Кэти не была особенно близка со своей мачехой Мэри и вовсе не считала, что совершает предательство.

То, что Кэти смогла так быстро осознать реальное положение вещей, никого не удивило. Парочка особенно и не пыталась скрывать свои отношения. Более того, некоторое время (около шести месяцев) Гарриман, Памела и Кэти жили в одной и той же квартире (с тремя спальнями) на Гросвенор-сквер, 3, поблизости от американского посольства. Памела полагала, что об их романе знает и Черчилль, хотя он не выражал никакой открытой озабоченности на сей счет. Да и вообще столь прочная связь между кем-то из черчиллевского семейства и личным представителем Рузвельта могла считаться лишь ценным активом. Клементина не одобряла этот роман, но и она не вмешивалась. Рандольф позже жаловался Джону Колвиллу, что родители «смотрели сквозь пальцы на прелюбодеяние, творящееся под их собственной крышей» [1164] Smith, Reflected Glory , 106. . Бивербрук тоже знал, и ему очень нравилось, что он это знает, и он следил, чтобы Гарриман и Памела имели возможность проводить долгие уик-энды в его загородном доме Черкли, пока Уинстон-младший продолжал находиться на попечении няни. Гарри Гопкинс также знал об этом романе. О нем знал даже Рузвельт. Судя по всему, президенту было приятно такое развитие событий.

В июне 1941 года Черчилль отправил Гарримана в Каир оценить, как оптимально использовать американскую помощь для обеспечения боевых действий британских войск в Египте, – и попросил своего сына Рандольфа позаботиться о визитере. К тому времени Рандольф дослужился до майора и работал в каирской штаб-квартире британских войск, где отвечал за связи с общественностью. У него тоже был роман – с Момо Марриотт, славящейся своим гостеприимством женой британского генерала. Однажды вечером, болтая с Гарриманом во время ужина, который проходил на зафрахтованном дау [1165] Дау – одномачтовое каботажное судно, используемое в арабских странах. – Прим. пер . , плывшем по Нилу (сын Черчилля специально устроил это плавание для американского гостя), Рандольф стал хвастаться своей интрижкой [1166] Winston S. Churchill, Memories and Adventures , 247. . Тогда он понятия не имел, что Гарриман спит с его женой, хотя об этом ходили слухи и в его здешнем кругу, и в его лондонском клубе «Уайтс».

То, что Рандольф ничего не знал, становится очевидно из письма, которое он написал Памеле в июле 1941 года и доставить по назначению из Каира доверил Гарриману. В этом письме он расхваливал Гарримана. «Я нашел его абсолютно очаровательным, – писал Рандольф, – и был очень рад услышать от него столько новостей о тебе и обо всех моих друзьях. Он говорит о тебе с большим восхищением, так что я опасаюсь, что у меня появился серьезный соперник!» [1167] Там же, 20.

Рандольф узнал об этом романе лишь в начале 1942 года – находясь в увольнении. К тому времени он стал вести себя еще более распущенно, чем прежде. Их брак, и без того страдавший от его мотовства и пьянства (и от равнодушия к нему Памелы), теперь погряз в скандалах и оскорблениях. В Пристройке то и дело вспыхивали ожесточенные свары, причем Рандольф норовил сцепиться с самим Черчиллем. Беспокоясь, как бы у ее мужа не случился апоплексический удар, Клементина снова отказала Рандольфу от дома, на сей раз до конца войны. К лету, когда Рандольф вновь вернулся в Лондон (чтобы оправиться после травм, полученных в автомобильной аварии в Каире), всем стало ясно, что этот брак уже не спасти. Ивлин Во, один из сотоварищей Рандольфа по клубу «Уайтс», писал о Памеле: «Она так его ненавидит, что даже не в состоянии находиться с ним в одной комнате» [1168] Waugh, Diaries , 525. . В ноябре 1942 года Рандольф ушел от нее.

Гарриман поселил ее в отдельной квартире и стал ежегодно платить ей по 3000 фунтов ($168 000 на современные деньги). Чтобы скрыть свою роль в этом, он обратился к услугам посредника – Макса Бивербрука, который всегда обожал человеческие драмы и был только рад этим заняться: он даже разработал специальную схему, призванную замаскировать источник средств.

Однако и это оказалось не таким уж секретом. «В отличие от Парижа с его обширнейшим черным рынком здесь все гордились тем, что более или менее придерживаются норм, по которым отпускаются продукты, – отмечал Джон Колвилл. – Но, если вам доводилось поесть у Памелы, вам предлагали обед из пяти или шести блюд, гостей было 8‒10 человек, и сами кушанья – не из тех, которые видишь каждый день. Думаю, все мы, собиравшиеся за этим столом, внутренне ухмылялись и думали: "Ну, Аверелл неплохо заботится о своей подружке"» [1169] Smith, Reflected Glory , 111. .

В октябре 1943 года Рузвельт направил Гарримана послом в Москву, и отношения между Гарриманом и Памелой начали остывать (что было неизбежно). Расстояние освободило их обоих. Гарриман спал с другими женщинами, Памела – с другими мужчинами, среди которых оказался и радиоведущий Эдвард Р. Марроу. «Знаете, когда вы очень молоды, вы ведь относитесь ко всему совершенно иначе», – позже говорила Памела в одном из интервью [1170] Interview Transcript, July 1991, Biographies File, Pamela Harriman Papers. .