Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Вечером в субботу, 27 июля, Линдеман ужинал у Черчиллей в Чекерсе. Как всегда, дом был полон гостей: явились Бивербрук, Исмей, Диана (еще одна дочь Черчилля) вместе со своим мужем Дунканом Сэндсом, а также всевозможные военачальники, в том числе сэр Джон Дилл, фельдмаршал, начальник имперского Генерального штаба, и сэр Джеймс Маршалл-Корнуолл, командующий III корпусом Британской армии. Большинство гостей планировали поужинать и переночевать. Мэри Черчилль отсутствовала: она по-прежнему отдыхала в норфолкском поместье своей кузины и подруги Джуди Монтегю. Как всегда, гости специально оделись к ужину: женщины были в вечерних платьях, мужчины – в смокингах. Линдеман, как обычно, явился в визитке [404] Визитка – однобортный сюртук с закругленными полами и широкими скругленными фалдами. – Прим. пер . и полосатых брюках.

Черчилль пребывал в отличном настроении – «просто кипел энтузиазмом и заразительным весельем», напишет позже генерал Маршалл-Корнуолл [405] Gilbert, War Papers , 2:580. . На этом ужине он сидел между Черчиллем и Профессором, напротив фельдмаршала Дилла. Премьер любил называть Дилла СИГС – по четырехбуквенной аббревиатуре его должности [CIGS – chief of the Imperial General Staff].

Подали шампанское, и Черчилль тут же принялся расспрашивать Маршалла-Корнуолла по поводу состояния двух дивизий, находившихся под его командованием и эвакуировавшихся из Дюнкерка почти без всякого оружия и снаряжения. Генерал начал свой ответ удачно – сообщив Черчиллю, что его, генерала, первостепенной задачей было настроить подчиненных на наступление. Он объяснил, что прежде его бойцы «были помешаны на оборонительной тактике и главная цель каждого состояла в том, чтобы спрятаться за каким-нибудь противотанковым укрытием». Новый же их девиз гласил: «Не робей, бей смелей!»

Черчилль пришел в восторг.

– Великолепно! – сказал он генералу. – Вот тот боевой дух, который я хочу видеть.

Ему показалось, что Маршалл-Корнуолл настроен уверенно, и это побудило его задать еще один вопрос:

– Значит, ваши бойцы уже готовы в дело?

– Пока до этого еще очень далеко, сэр, – возразил Маршалл-Корнуолл. – Наше перевооружение еще не скоро завершится, а затем нам потребуются месяц-два интенсивной подготовки.

Настроение Черчилля резко ухудшилось. Сердито-недоверчиво покосившись на генерала, он полез в карман смокинга и извлек пачку бумаг – свежие таблицы «Состояние готовности», предоставленные Профессором. Эти статистические выжимки ведомство Линдемана по требованию Черчилля начало делать как раз в июле: они должны были еженедельно показывать степень оснащенности каждой армейской дивизии – вплоть до количества винтовок, пулеметов и минометов. Таблицы успели стать источником раздражения в Уайтхолле. «Мы отдаем себе отчет, – заметил один из высших чиновников военного министерства, – что ведомство профессора Линдемана уже не раз использовало статистические данные, чтобы произвести ложное впечатление на премьер-министра».

Черчилль обратился к бумагам со статистикой, извлеченным из кармана, и язвительно осведомился у генерала Маршалла-Корнуолла:

– Что же это у вас за две дивизии?

– Пятьдесят третья [Уэльская] и Вторая Лондонская, – ответил генерал.

Повозив толстым пальцем по строчкам профессорских таблиц, Черчилль наконец отыскал нужные записи.

– Вот они, – проговорил он. – Стопроцентная укомплектованность личным составом, винтовками и минометами, пятидесятипроцентная укомплектованность полевой артиллерией, противотанковыми ружьями и пулеметами.

Услышанное поразило генерала. Его дивизии были еще очень далеки от боеготовности.

– Прошу прощения, сэр, – отозвался он. – Возможно, в этих документах имеется в виду оружие, которое готовится к отправке в мои части со складов, но войска получили пока гораздо меньше.

Взгляд Черчилля стал свирепым. «Едва не лишившись дара речи от ярости» (по выражению Маршалла-Корнуолла), премьер швырнул бумаги через стол генералу Диллу, начальнику имперского Генерального штаба.

– СИГС! – произнес он. – Распорядитесь, чтобы эти документы проверили. И завтра же мне вернули.

На какое-то время все разговоры за столом прекратились. «Требовалось срочно сменить тему», – пишет Маршалл-Корнуолл. И Черчилль проделал это. Он наклонился к Профессору, сидевшему с другой стороны от Маршалла-Корнуолла.

– Профессор! – рявкнул он. – А вы что сегодня для меня припасли?

При всем очевидном желании Профессора держаться в тени – его бледность, тихий голос, характер, который никак нельзя было назвать экспансивным, казалось, говорили именно об этом – на деле ему нравилось быть в центре внимания, к тому же он отлично понимал: его постный вид порой только усиливает эффект от его слов и поступков.

Линдеман медленно опустил руку в карман своей визитки и жестом фокусника вынул ручную гранату – из тех, которые именовали тогда «гранатой Миллса» [406] В честь английского морского инженера и взрывотехника Уильяма Миллса (1856–1932), разработавшего эту гранату в 1915 году. – Прим. пер. : это была классическая лимонка с продольными и поперечными насечками, ручкой-рычагом и металлическим предохранительным кольцом-чекой.

Это привлекло всеобщее внимание. На лицах собравшихся появилось озабоченное выражение.

Черчилль крикнул:

– Это еще что у вас такое, Профессор, что это?

– Это – неэффективная граната Миллса, которая состоит на вооружении у британской пехоты, – ответил Линдеман. Он пояснил, что она делается из дюжины деталей, каждую из которых необходимо произвести на станке с помощью отдельного процесса. – А мне удалось разработать усовершенствованную гранату, у нее меньше частей, которые надо делать на станке, и в ней на 50 % больше взрывчатки.

Черчилль, всегда готовый радостно принять новое устройство или оружие, воскликнул:

– Великолепно, Профессор, великолепно! Такие вещи мне нравится слышать. – Затем он велел генералу Диллу: – СИГС! Пусть войска сейчас же откажутся от гранаты Миллса и начнут применять гранату Линдемана.

Дилл, по словам Маршалла-Корнуолла, «был совершенно ошеломлен». Армия уже заключила с английскими и американскими производителями контракт на миллионы гранат старого образца. «Но премьер-министр и слышать об этом не желал», – пишет Маршалл-Корнуолл.

(Видимо, в какой-то момент после этого ужина все-таки была произведена более трезвая и взвешенная оценка ситуации: граната Миллса (с различными модификациями) в течение еще трех десятков лет останется на вооружении армии. История умалчивает о том, была ли граната, которую продемонстрировал Линдеман на этом обеде, боевой.)