Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Бомбардировщики вернулись в небо над Лондоном уже следующей ночью, а потом и днем – в понедельник, 9 сентября. Бомба попала в дом Вирджинии Вульф в Блумсбери (он служил также штаб-квартирой ее издательства «Хогарт Пресс»). Вторая бомба тоже попала в него, но взорвалась не сразу: она сдетонировала лишь через неделю, довершив разрушение дома. Бомбы впервые упали на лондонский Вест-Энд. Одна попала на территорию Букингемского дворца, однако взорвалась лишь в 1:25 вторника, осыпав королевские апартаменты осколками стекла. Но короля с королевой там не было: они проводили каждую ночь в Виндзорском замке в 20 милях к западу от дворца и каждое утро приезжали в Лондон.

Поскольку теперь Лондон подвергся атакам врага, родители Мэри, не вняв ее новым мольбам, решили, что зиму она проведет в Чекерсе – и сможет полноценно работать в Женской добровольческой службе в ближней деревне Эйлсбери, а не в Лондоне. Судя по всему, новое назначение Мэри Клементина организовала, не ставя ее в известность. «Видимо, о "порядке" моей жизни договорились по телефону», – писала Мэри [543] Soames, Daughter's Tale , 173. .

11 сентября, в среду, накануне отбытия Мэри в Чекерс, ее кузина Джуди вместе с матерью устроили для нее вечеринку и по случаю ее предстоящего дня рождения [544] Мэри Черчилль родилась 15 сентября 1922 года. – Прим. пер. , и по случаю ее отъезда. Они пригласили несколько авиаторов Королевских ВВС. Вечеринка затянулась глубоко за полночь; в дневнике Мэри назвала ее «самой лучшей за долгое-долгое время» и описывала встречу с молодым пилотом по имени Ян Проссер: «Уходя, он подарил мне сладкий романтический поцелуй – свет звезд, свет луны – о боже – о боже – НАСТОЯЩАЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ АТМОСФЕРА» [545] Diary, Sept. 11, 1940, Mary Churchill Papers. .

В этот вечер ее отец выступил с радиообращением к стране из подземного Оперативного штаба кабинета, используя предоставленный BBC канал связи с этим укрепленным помещением. От Даунинг-стрит, 10 в этот комплекс можно было пешком дойти за пять минут – через самое сердце Уайтхолла.

Темой его выступления стало вторжение, которое казалось практически предрешенным. Как всегда, он предложил слушателям смесь оптимизма и жестокого реализма. «Мы не можем сказать, когда они придут, – заявил он. – Мы даже не можем быть уверены, что они вообще попытаются это проделать. Но никто не должен закрывать глаза на то, что массированное, полномасштабное вторжение на наш остров готовится со всей обычной немецкой тщательностью и методичностью – и что это вторжение может начаться уже сейчас: в Англию, или в Шотландию, или в Ирландию, или по всем трем направлениям одновременно» [546] Gilbert, War Papers , 2:801–803. .

Черчилль предупреждал: если Гитлер действительно планирует вторжение, ему придется начать эту операцию уже скоро, пока не ухудшилась погода и пока атаки Королевских ВВС на собранный для вторжения немецкий флот не стали обходиться Германии слишком дорого. «А следовательно, мы должны считать следующую неделю, или около того, очень важным периодом в нашей истории. Он стоит наравне с теми днями, когда испанская армада приближалась к Ла-Маншу… или когда Нельсон стоял близ Булони между нами и наполеоновской Великой армией». Однако теперь, предостерегал он, исход противостояния «будет иметь куда более значительные последствия для жизни и будущего всего мира и всей цивилизации, чем те славные былые дни».

Но чтобы его утверждения не заставили слушателей трепетать от страха, Черчилль дал кое-какие основания для надежды и героизма. Он заявил, что Королевские ВВС сейчас сильны как никогда, а в отрядах ополчения насчитывается полтора миллиона человек.

Он назвал гитлеровские бомбардировки Лондона попыткой «сломить дух нашего прославленного островного народа путем беспорядочных массовых убийств и разрушений». Но усилия «этого скверного человека» дали обратный результат, провозгласил Черчилль: «На самом деле он, сам того не желая, зажег огонь в британских сердцах, здесь и по всему миру, и этот огонь будет гореть еще долго даже после того, как будут устранены все следы пожаров, которые он вызвал в Лондоне».

Речь была мрачная, но именно в эту ночь лондонцы ощутили неожиданный подъем духа – хотя немецкие бомбардировщики снова явились в огромном количестве. Новый всплеск энтузиазма не имел никакого отношения к речи Черчилля как таковой: он целиком и полностью объяснялся его даром – Черчилль прекрасно понимал, как простые жесты вызывают бурный отклик. Лондонцев привело в ярость, что в ходе предыдущих ночных авианалетов пилоты люфтваффе, казалось, летали где им вздумается, без всяких помех со стороны Королевских ВВС, а зенитные орудия столицы хранили странное молчание. Расчетам ПВО приказывали беречь боеприпасы и стрелять лишь в тот момент, когда они увидят вражеский самолет над головой. В результате они вообще почти не стреляли. По распоряжению Черчилля в город доставили дополнительные зенитки, что увеличило их общее число с 92 до почти 200. Еще важнее то, что Черчилль предписал зенитным расчетам не беречь снаряды, даже прекрасно зная, что орудия ПВО редко сбивают самолеты. Эти распоряжения вступали в силу как раз в ночь на четверг, 12 сентября. И они тут же оказали мощнейшее позитивное воздействие на общее настроение гражданского населения.

Зенитные расчеты стреляли вовсю; один чиновник описал это как «по большей части дикую и неуправляемую пальбу» [547] "Air Defence of Great Britain," vol. 3, "Night Air Defence, June 1940 – December 1941," 56, 66, AIR 41/17, UKARCH. . Лучи прожекторов метались по небу. Снаряды, выпущенные из орудий ПВО, рвались над Трафальгарской площадью и Вестминстером, точно фейерверки, осыпая улицы неутихающим дождем шрапнели – к восторгу лондонцев. Орудия порождали «многозначительный звук, наполнявший дрожью сокрушительного и ослепительного восторга сердце Лондона», писал романист Уильям Сэнсом [548] Feigel, Love-Charm of Bombs , 15. . Да и сам Черчилль обожал звук зенитных орудий. Вместо того чтобы искать укрытие, он мчался на ближайший пост ПВО и наблюдал. Эта неслыханная какофония оказывала «колоссальное воздействие на настроение людей», писал Джон Мартин, один из личных секретарей премьер-министра. И добавлял: «Все воспрянули духом, после пятой бессонной ночи каждый сегодня утром выглядит немного иначе – бодрым и уверенным. Любопытное свойство массовой психологии: мы наносим ответный удар, и это вызывает облегчение» [549] Martin, Downing Street , 25. . Доклады управления внутренней разведки, составленные на следующий день, подтвердили этот эффект. «Основная тема разговоров сегодня – массированный огонь ПВО прошедшей ночи. Это весьма способствовало подъему духа: в общественных убежищах приободрились, и беседы, ведущиеся там, показывают, что звук зенитных орудий принес вполне приятное воодушевление» [550] Addison and Crang, Listening to Britain , 414. .