Валерий Хайрюзов - Черный Иркут

— Ничего не скажешь — оригинально, — засмеялась Дина. — Девушкам обычно в городе под часами свидания назначают. А здесь под мостом, да ещё на лыжах. Хорошо, договорились.

После новогоднего вечера среди курсантов стала популярной песня, которую мы попытались петь в строю:

Но старшина шуток, тем более по отношению к своей персоне, не принимал, останавливал строй и начинал воспитывать. Мы в ответ говорили: не каждый может похвастаться, что про него есть песня, а Шмыгин сказал, что он по природе своей пацифист и желает мира во всём мире.

— Хватит травить баланду! — бросал Умри-хин. — Вот узнаю, кто автор, и вкачу ему пару нарядов вне очереди. Вокруг нас сложная международная обстановка, а тут танцы-манцы. А ну запевайте «Стальную эскадрилью»!

И курсанты, поймав ритм, запевали сочинённый всё тем же Шмыгиным пацифистский припев:

Вскоре Шмыгин попросил Дину перевести песню на английский и, вложив текст в конверт, отправил его по почте Кларе Карловне. Через некоторое время листок с текстом вернулся обратно. Тимка обнаружил всего несколько карандашных поправок. Но больше всего его обрадовали красная жирная четвёрка и приписка: Клара Карловна высказывала своё удовлетворение попытками курсанта Шмыгина поднять свой общеобразовательный уровень. Тимка показал письмо Антону Умрихину, и тот, увидев подпись и оценку цензора, разрешил петь её в строю, когда поблизости нет начальства. У песни, как и у человека, бывает своя судьба. После того как «Кобру птичью» хор курсантов исполнил на вечере художественной самодеятельности, она стала общегородским хитом.

На Рождество мы с Иваном Чигориным взяли лыжи и покатили на свидание под мост. Но в назначенное время девчонок там не оказалось. Я поглядывал в сторону города и гадал, придут или не придут. Левый берег реки был покрыт лесом, на ветках плотно лежал снег, и зимнему солнцу не хватало сил пробить его насквозь. Было сумрачно и тихо.

Время от времени над примолкшими макушками деревьев, словно желая подсказать, что ждём напрасно, секли сизый холодный воздух вороны да с грохотом проносились по мосту редкие машины.

На другой день мы пошли на танцы в педучилище. Дина с Тонькой встретили нас так, будто ничего не произошло.

Танцы получились скучными, и я предложил Дине погулять по городу. Она быстро согласилась.

Выбирая самые тёмные, застроенные деревянными домами улицы, мы пошли вниз к реке. Ко мне вернулось то самое лёгкое праздничное чувство, вновь хотелось танцевать, петь, прыгать, смеяться. Казалось, среди этих тёмных домов мы одни на целом свете. Я забегал вперёд и бил ногой по заснувшим стволам тополей. Сверху, из черноты неба, на нас обрушивалась снежная лавина. С деревьев облетал куржак. Дина сняла с моей головы шапку, отряхнула снег и одним быстрым движением напялила по самые уши обратно. Мне захотелось поцеловать её, но я не знал, как это делается. Произошло это само собой. Когда мы вышли на берег Кинели, она, смеясь, толкнула меня, и я, прихватив её, повалился в сугроб. Упали, а вернее, провалились во что-то тугое и глубокое. Дина упала на меня сверху, рядом я увидел её глаза и почувствовал мягкие горячие губы…

А потом мы бежали с ней через весь город, она боялась, что я не успею на автобус.

— Опоздаешь, и мы с тобой можем не увидеться долго-долго, — торопливо, на ходу, говорила она. — А я этого не хочу.

— Я сбегу к тебе в самоволку.

— Никогда не смей этого делать, — неожиданно остановилась Дина. — Обещаешь?

— Завтра же сбегу к тебе, — шутливо пообещал я. Мне было приятно, что она беспокоится обо мне.

За самовольные отлучки карали беспощадно, провинившихся отчисляли из училища. Сколько трагедий произошло на наших глазах!

— А почему не видно Элвиса Пресли? — через неделю, провожая меня на автобусную остановку, как бы невзначай спросила Дина. — Интересный парень, смешной. Он мне про свой Север такое понарассказывал. Просто ужас!

— Их сейчас с Умрихиным трясут, — не сразу ответил я. — Залетели они крепко, могут отчислить.

— Что такое произошло? — встревоженно спросила Дина.

— У нас маршрутные полёты начались, — начал рассказывать я. — Умрихин полетел самостоятельно со Шмыгиным. Погода была паршивенькая. На обратном пути они заблудились. Чтоб восстановить ориентировку, они совершили возле какого-то большого села вынужденную посадку. К самолёту на «газике» подъехал председатель колхоза. Тимка выскочил, спросил, как называется село. Тот подозрительно глянул на его лицо, но всё же ответил: «Русский Иргиз». Шмыгин, довольный, протянул председателю руку: «Будем знакомы — Элвис Пресли», — и в самолёт. Умрихин — по газам. А самолёт — ни с места: лыжи к снегу примёрзли. Старшина помаячил ему: мол, выскочи и деревянной колотушкой по лыжам постучи. Зимой на «аннушке» такую специально возим, — объяснил я. — Тимка выскочит, постучит — самолёт стронется. Ну а пока до двери бежит, лыжи вновь к снегу прилипают. Решили не останавливаться. Тимка постучал, самолёт покатился. Он к двери. Забросил в фюзеляж колотушку, а у самого сил не хватило, упал на снег. Умрихин стук услыхал, подумал, Шмыгин в самолёте, по газам — и в воздух. Председатель отъехал к селу, но решил проявить бдительность, достал бинокль, начал наблюдать за взлётом. И увидал: что-то живое выпало из самолёта. Он — в село, позвонил в больницу и милицию: так, мол, и так, садился к нам аэроплан. «Я сам разговаривал с темнокожим, не то американцем, не то инопланетянином — Элвисом, и, похоже, один из них сейчас валяется за селом на снегу». Ну а Умрихин только в воздухе обнаружил пропажу. Надо отдать ему должное, не бросил товарища, развернулся и снова сел на прежнее место. Подобрал Тимку и ухитрился на этот раз взлететь без происшествий. Прилетели на центральный аэродром — и молчок. А в Русском Иргизе переполох. Приехали врач, начальник милиции — ни самолёта, ни инопланетянина. Ещё раз выслушав председателя, повезли к доктору, подумали: расстроилась у человека психика. Тот обиделся, начал искать правду. И нашёл!

Поймав Динин взгляд, я запнулся. Мне казалось, рассказываю я интересно, смешно, но она отстранённо молчала.

— Умрихин сейчас объяснительные пишет, — закончил я, — а Тимка в санчасти ждёт, когда буря мимо пронесётся.

— Он ведь мог действительно выпасть и убиться, — сказала она и, поёжившись, спросила: — В следующую субботу обязательно приходите. Может, все вместе сходим в лес на лыжах?