Валерий Хайрюзов - Черный Иркут

Сегодня я опять летал во сне. Этот полёт стал как бы реальным продолжением событий, происходившим со мной в последнее время. Собираясь на работу, я вдруг услышал стук в дверь. Открыв её, я увидел судебного пристава с милицией, которые явились, чтобы выселить меня из квартиры. Я открыл было рот, намереваясь потребовать исполнительный лист, но широкоскулые, с восточными лицами, милиционеры молча двинулись в квартиру. Но я успел захлопнуть перед ними дверь, сунув ключ в карман, захлопывая за собой двери, выскочил на балкон и неожиданно для себя увидел под окном Жалму. Играя золотистой уздечкой, она на лошади кружила около балкона, ветер трепал её смолистые волосы. Увидев меня, она сделала знак рукой: мол, чего ждёшь — прыгай. И я прыгнул. И вот мы уже несёмся с ней по узким каменистым улицам большого города. Жалма с улыбкой смотрит на меня, словно проверяет, удержусь я в седле или свалюсь на землю. Через мгновение бешеный галоп начинает напоминать полёт самолёта, городские дома остаются далеко позади, мы уже не мчимся, а летим по руслу горной реки. Но тут прямо перед нами из воды вырастают огромные камни; пытаясь отвернуть, я натягиваю поводья, затем, пришпорив, посылаю коня в небо. И неожиданно падаю в воду. Ко мне наперерез мчится Жалма, я протягиваю ей руку и вижу, что это не Жалма, а в форме милиционера Болсан Торбеев.

«Всё же догнал!» — проносится у меня в голове. Деваться некуда, кругом были высокие заснеженные горы. Помогая лошади я начинаю, как птица, размахивать руками, но вижу, что прямо на меня падает каменная стена. Тут я просыпаюсь и с облегчением обнаруживаю перед глазами комнатную стену, а за окном ночное небо.

«Надо же такому присниться», — подумал я и вновь закрыл глаза. И тут же услышал, что в соседней комнате надрывается телефон.

Звонила женщина. Голос её был деловым и казённым; почему-то мне показалось, что звонок и голос из телефонной трубки были продолжением сна. «Надо собирать вещи», — подумал я. В последнее время телефонные звонки с угрозами выселить из служебной квартиры раздавались чуть ли не каждый день, но мне удавалось оттянуть развязку. Но дальше так продолжаться не могло. Компания «Востокзолото», которая предоставила мне жильё, поставила жёсткое условие: или я должен погасить задолженность, или сдать квартиру. Моя бывшая жена Зина предлагала, чтобы я написал письмо генеральному директору «Востокзолота» Аркадию Шнелле или обратился к президенту компании Торбееву.

— Мне уже надоело хлопотать за тебя! — выговаривала она. — Ты сам что-то можешь предпринять?

Но мне предпринимать ничего не хотелось. Зачем писать тому, кто уже однажды выставил тебя за дверь? Идти же на поклон к Шнелле — нет, такое могло родиться только в голове моей заботливой супруги.

Звонившая представилась продюсером студии документальных фильмов Оксаной Потоцкой. Получив подтверждение, что я — это тот человек, которому она звонит, Потоцкая потеплела и предложила встретиться и поговорить о сценарии документального фильма. «Какой фильм?! — чуть было не воскликнул я. — Я только что посмотрел такое кино, что до сих мурашки по телу!»

Но, окончательно вернувшись в действительность, я вдруг почувствовал, что сон и этот телефонный звонок каким-то таинственным образом связаны с моей прошлой жизнью.

Оказалось, Потоцкой так понравилась идея сценария «В поисках могилы Чингисхана», что она готова заключить со мной договор и профинансировать мою поездку на Байкал и съёмки документального фильма, который, по её мнению, будет наверняка интересен зарубежному зрителю. Предложение было неожиданным, я уже забыл, что такое договор и как он выглядит. Потоцкая сыпала знакомыми с детства названиями: Белый и Чёрный Иркуты, Орлик, Нилова пустынь, — и я готов был растаять от одних милых моему слуху названий. Почти без паузы пошли фамилии известных учёных: Окладникова, Банзарова, затем мелькнули фамилии Корсакова, Торбеева. Не было сомнения: она знала многое и многих. В свою очередь я осторожно поинтересовался, не имеет ли её фамилия какое-либо отношение к известной польской фамилии, Потоцкая ответила, что она с ними в дальнем родстве, особенно с теми, которые в царское время были сосланы в Сибирь.

Затем Потоцкая сделала паузу и предложила встретиться в одном из московских кафе. Я дал согласие и попросил для связи телефон.

И услышал в ответ короткое:

— Я вам позвоню.

Положив трубку, я мысленно прокрутил в памяти весь разговор. Чувствовалось, Потоцкая не знала меня лично, но, тем не менее, была информирована, кто я и откуда родом, и это давало некоторую пищу для размышлений. В разговоре мелькнули фамилии, которые я знал с детства. А Бадму Корсакова и его детей Саню и Жалму я считал чуть ли не своими родственниками. В Орлике мы жили по соседству, а после, перебравшись в Иркутск, часто останавливались у них, когда приезжали по ягоды или орехи. Москва — город, где легко потеряться и, тем не менее, когда надо, тебя могут легко отыскать. Когда я перебрался жить в столицу, то наша квартира стала напоминать филиал гостиницы «Аэрофлот». Я любил, когда раздавался очередной звонок моих сибирских знакомых с просьбой переночевать ночь-другую. Приезд друзей вновь связывал меня с прежней жизнью и подтверждал, что во мне нуждаются. За годы, проведённые в столице, я так и не сумел завести себе новых друзей и продолжал жить здесь как в длительной вынужденной командировке.

Звонившая не нуждалась в ночлеге. Да и с деньгами у неё, судя по всему, был полный порядок. В последнее время я безуспешно искал, где бы можно было заработать, чтобы оплатить квартиру и отдать долги, брался за любую мало-мальски оплачиваемую работу. Теперь деньги плыли прямо в руки. Фантастика, похожая на только что увиденный сон. Но сон отлетел в ночь, а разговор и предложение встретиться остались. Потоцкая сделала всё, чтобы не только заинтересовать, но и расположить к себе. Я удивился: оказывается, здесь, в этом огромном городе, про то, что было со мной в той домосковской жизни, знали едва ли не больше, чем я сам. Кто и зачем дал ей мой телефон? Как к ней попал сценарий? Фактически и сценария как такового не было, лишь идея, озвученная на встрече с выпускниками одной из московских школ, куда меня пригласила Катя Глазкова, редактор журнала «Панорама России», и где у неё училась дочь Маша. Я рассказывал про Чингисхана, про то, что Организация Объединённых Наций назвала этого персонажа мировой истории человеком тысячелетия. В России к Тэмуджину, таким было настоящее имя монгольского хана, отношение было, мягко говоря, прохладным, но я слышал, что в мире независимо друг от друга снимают сразу пять фильмов о Чингисхане. Ещё я рассказывал про Белый и Чёрный Иркуты, про сарлыков, медведей, старателей и про то, как после десятого класса я мыл золото.