Вячеслав Тюев - Голос из толпы. Дневниковые записи

– Хотелось бы хоть день девчонкой побыть. Послушать, что девки об этом говорят. Наверное, тоже похабное.

– Еще бы! Говорят, – уверяют меня ребята. – Они еще хуже ребят в этом отношении. Они с такими подробностями об этом рассказывают!

И как это они уверенно говорят! А мне не верится. Не хочется верить, и в то же время каким-то вторым чувством верю.

– Здесь, в общежитии, все ночи по углам е…, – говорят ребята. Мы засыпаем в разговорах об этом. (Забыл сказать: сегодня в общежитии показывали пять документальных фильмов, прямо на белой, меловой стене, и даже со звуком.)

Утром ребята встали и, не евши, на мои последние десять рублей, если быть точным, на деньги моего отца поехали в город в кино, а я домой.

22‐е, пятница.Солдат говорит своей подруге (оба едут в трамвае):

– Она ему не нравится. Я знаю его вкус.

Долго ли будут баб, как вино, на вкус выбирать?

Юрка Саранцев ушел со второго часа занятий: больной. И вид у него какой-то забитый. «Он каждый день болеет», – говорит Короб, у которого Юрка фактически живет.

От каждого по способностям? Раньше хоть и глупый, но если граф, то служит в большом департаменте, ворочает государственными делами. Потому что граф. Хотя в народе были умнейшие люди, но «безродные». Теперь самые умные – не графы, а партийные работники и ученые, а народ работающий (слесаря, рядовые служащие) – средний народ. Среди такого народа уже не может быть умнейшего. Потому что (ибо все у нас получают образование) умнейшие в середняках не задерживаются, они идут вверх и руководят. Руководят умнейшие, партийные, а прочие просто исполняют, но все же именно они делают жизнь. Делают! Что, так и положено общественной природой?

Состоялось собрание по книге «Иван Иванович» Коптяевой 38. Ну и толки были! Удивлен. Наверное, в каждом коллективе бывают один-два инициативных человека, зажигающих коллектив, смелых в «раскручивании» надутых поначалу разговоров. У нас – это Герваш. Он первый начал прения (что у нас называется: «преть»). Автора обвинили в нетипичности: неинтересно, потому что нетипично.

Рудик:

– Почему она, например, в актрисы не пошла или в журналистику?

Вадим:

– Ни один муж не захочет, чтобы жена стала актрисой.

В ответ, конечно, хохот.

Дали на курс сто билетов в кино. Потребовали деньги внести сразу. Фейертаг как главный по культработе отдал свою стипендию. И вот комсорги бегают: заплатите восемь рублей за два билета (кино двухсерийное).

– А мы не хотим идти!

– Ну и что ж? Фейертаг… и т. д.

Потом начались разговоры: «Надо в “Филолог” (название стенгазеты) такие дела помещать. Продрать их с таким культпоходом!»

– Пожалуй, не поместят, – заявляет Герваш, член редколлегии. – Мы однажды написали сатиру. И карикатуры нарисовали. Приходит Игошин (секретарь партбюро): «Исключите это!» И никаких возражений. Хотя факты были проверенные.

Идет набор в пионервожатые на три месяца. За три месяца – четыреста рублей (вычет за еду 60 рублей). Экзамены – досрочно, в апреле; свободное расписание. Направляют на проверку. В райком, что ли? Там гоняют по международному положению, как на экзамене. Кроме того, нужна характеристика комсорга.

4 марта, вторник.28, 29 февраля только и говорили, что о снижении цен. Так много говорили (каждый ведь год снижают!), что все прочно поверили, что с 1 марта будет снижение. Ждали. Рыжик сказал: «Верный признак того, что будет снижение, – в витринах магазинов нет дешевых вещей. Только самое дорогое». Сомневающихся, что снижения может не быть, мало. И вот… снижения не было.

9‐е, воскресенье.В городе эпидемия гриппа. Врачи на дом ходят даже ночью. На прорыв брошены студенты пятых курсов медицинских институтов.

Смотрел венгерское кино «Колония под землей» 39(исполнилась четвертая годовщина договора Венгрии с СССР). Кино-то хорошее, да только как там, в Венгрии, еще трудно! Сколько предательства, вредительства! Смотришь и кажется, что, может быть, кто-нибудь из актеров тоже шпион или агент Америки. Да, трудно в странах народной демократии.

Гардеробщик в библиотеке говорит девушкам:

– Как же так, идете в библиотеку, а паспорта не берете. Теперь даже на свидания ходят с паспортом.

– Почему же? – смеются девушки.

– А потому: стоишь на улице, подойдет милиционер, предъявишь ему паспорт, и отвяжется. А так ведь не даст покоя.

Женя Речкалова:

– Если из меня не выйдет переводчика, буду учительницей русского языка.

А ведь еще на втором курсе, когда я говорил ей, что она будет учительницей, она брыкалась, негодовала.

Студенты, как и школьники, позвоночные существа: у тех и других занятия начинаются по звонку.

Было профсоюзное собрание. Выступал председатель профбюро факультета. И точно как на карикатурах наших курсовых газет: спокойно, рассудительно бичевал себя – мол, помогал мало и контакта не наладил. Наверное, потому спокойно бичевал, что (как он под конец признался) его выдвинули на этот пост недавно.

Выступил Максимов (интересен его путь от морячка, еще в форме ходившего сдавать вступительные экзамены, до популярного уже в начале третьего курса студента). Говорил про отстающих в учебе: придет-де осень и цыплят сосчитают.

Сопоставил труд на заводах и наш. «Да если сопоставить!..» – восклицал он.

14‐е, пятница.Весь день вместо концертов по радио передают сообщения о Сталинских премиях.

Раздали Сталинские премии за литературу. Дали и писателям из стран народной демократии и даже одному французу – за их книги, переведенные на русский язык 40. Политика и на культурном фронте!

30‐е, воскресенье.Был на факультетском вечере в клубе ГОМЗ 41. Запомнится, как туда добирались и как бродили по каким-то дореволюционным закоулкам. Чудилось: вот-вот из‐за темного угла выйдет городовой или мещаночка в эдакой шапке.

Главное в этот вечер – разговор с Фейертагом. Самый острый вопрос, который мы с ним обсуждали, – о евреях.

– Я считаю, это перегиб, – говорит Фейертаг, – что евреев зажимают. Талантливый народ. Чем я виноват? Я узнал только тогда, что зажимают, когда мне с баллом «пять» отдали документы обратно. А во мне еврейской крови только 25%, мать еврейка: моя беда, что я ее фамилию взял.

Я противился: потому-де евреев зажимают, что их полно в Америке, и во Франции, и…

Затем спорили о джазе. Фейертаг за джаз, я – против.

Разговорились о товарищах по факультету.

О Валене Фейертаг говорил: хороший парень, а как получил кандидатский билет в партию (здорово, я впервые об этом узнал!), стал считать, что с ним теперь все первыми должны здороваться, первый не поздоровается, возгордился.

К вопросу о партии. Многие люди, что с ржавчиной на душе, лезут, ползут, карабкаются в партию: она дает профессию, помимо основной, что мы получаем в университете.