Вячеслав Тюев - Голос из толпы. Дневниковые записи

Выступает с краткой речью Макс: мол, решено проводить такие встречи по первым субботам февраля, мол, в первую такую встречу они собрались в пионерской комнате, а теперь вон сколько собралось, через два года и того больше будет, ибо сейчас в школе два десятых класса и четыре восьмых, так что в будущем и этого зала не хватит.

Во время его выступления приходят наши – Александров, Макаров, Сметанин, Мишка Новиков и другие.

Увидев, что наши пришли и сели невдалеке, я смутился, не стал глядеть в их сторону: встретимся-де после доклада (а тотчас пересесть к ним не догадался). Они меня увидели, зашептались, я обернулся, и они позвали меня к себе.

Первые двое, выступавшие от имени выпускников, блеснули иностранными словечками: Воронов – абитуриенты, Бродский – интеллектуальный. Последние двое не блеснули: они еще молоденькие студенты.

Ребята изменились, конечно.

Александров 35. Внешний вид – профессор. Он готовится им стать. Привычки тоже профессорские: горбится, костюм широкий и длинный; когда Александров сидит, застегнута лишь нижняя пуговица пиджака; сгорбился, а голова – прямо, подвижные руки – вниз. По-профессорски держится, говорит бойко, быстро, пересыпая речь острыми словечками; лицо полное, начинает заплывать жиром, белые, почти незаметные усики, лоб узкий, но голова большая, сплюснутая с боков, как у лошади; черные блестящие с пробором волосы. Даже в его шутках сказывается жизненная его цель. «Когда вы пополнеете?» – обращается Варвара к Сметанину. Александров смеется: «Когда кафедру получит».

Сметанин. Мешковат, робок и все время ходит красный; с неловкими, резкими движениями. Но тоже не совсем студент. Это кандидат наук, причем вечный.

Мишка Новиков. Пополнел. Вечно хохмит. Весело встречается с такими же, как он, донжуанами из третьего-четвертого выпусков. Завидя его, они радостно здороваются с ним. Он же здоровается с несколько пренебрежительным оттенком. Со своей неизменной Тамарой, видно, на ножах – тихо поругиваются. Он что-то сказал ей, она передернула плечами: «Если ты еще хоть слово скажешь, я встану и уйду». Как пришел, сразу стал перебрасываться шутками с Александровым, но потом вместе с Нелепецом ударился в танцы. У них девочки те же, что и три года назад. Он и Нелепец курили очень дорогие папиросы, наверняка специально, для шику купленные (целый портсигар).

Ваня Макаров. В его облике нечто Рудинское 36. Прежде всего, когда начал выступать, сказал так: «Дорогие друзья мои» (среди нас, его однокашников, смешок). Непринужденно облокотился на трибуну, потом выпрямился, заложив длинную руку за спину, потом… нервические такие движения.

Он по-прежнему часто трогает пальцами свой нос. Стоит, разговаривает (любит прохаживаться, разговаривая), заложив руку за руку. А то было и так. Прислонился к стене, молчит, слушает, скрестив руки на груди, и голова склонена набок, глядит в пол. Ну прямо Чайльд-Гарольд 37! И в то же время в нем прорывается много детского: вдруг схватит обеими руками за плечи и начнет возбужденно: «Ой, Славка!» В разговорах, которые, видимо, его не интересуют, поддакивает с ученым видом знатока, лицо при этом серьезное, сморщенное. Верит многим наивным шуткам и с убеждением о них повествует.

Ходили по коридору я, Ваня, Сметанин, Герман. Встретились опять с завучем.

– Да и вы шалили! – сказала она. – Это возраст такой. Все шалят, а мы, как можем, сдерживаем эту шалость в нормальных рамках.

Она же сказала: теперь в школе два десятых класса, сорок человек, а в первый выпуск был один класс, 16 человек, во втором (нашем) – 18, в третьем – 20. Жить стало лучше, вот и идут учиться в старшие классы.

Подошел физкультурник:

– Взять вас каждого по отдельности – хорошие ребята. А на занятиях! Посмотришь, длинный лоб, а как начнет коленца выкидывать, дурак дураком. Малыш. Раньше парни были все-таки попроще. Первый выпуск так сразу нелегальную пьянку организовал.

3‐е, воскресенье.Вечером поехали в общежитие. Приезжаю. Шахов и Петька спят. Почему спят? Жрать хочется, а есть нечего: деньги все прогуляли. Дал свои 15 рублей – Шахов пошел в магазин. Ребята поели.

Скоро танцы. Пошли наверх. Начались танцы. Играет музыка, но танцующих крайне мало. Петька говорит: после 12-ти народу будет много.

Танцует Милка с каким-то пижоном с длинными волосами и в не застегнутой, спускающейся до колен тужурке.

Они скоро ушли.

Шахов мне рассказал: одному студенту-юристу захотелось узнать, кто такая Милка. Со стипендии израсходовал на нее 100 рублей. Она напилась и призналась, что она – самая настоящая б… . Парень ушел от нее и расплакался. А на следующий день приходит к ним в комнату этот длинноволосый пижон с Милкой и говорит юристу (а юрист после свидания с Милкой второй день пьет): «Ты пойди выйди и до шести утра не приходи. Мы с Милкой дело будем делать». Юрист ушел и где-то проболтался до шести утра, чуть не плача: «Они, может быть, на моей постели, гады!» Над юристом потом шутили: «Тебе Милка собирается отдать 100 рублей?..»

В зале – танцы, а в предзалье – множество ребят; почти все курят, а Славка, тот, что поет, силач, поднимает подвижного, словоохотливого корейца за локти. Поднял, и тот, улыбаясь, бьет Славку, тоже улыбающегося, по плечу и немножко сконфуженным от неловкости и слишком сердечных отношений голосом говорит: «Чемпион! Ты чемпион». Славка улыбается и еще раз поднимает корейца, потом русского, который невзначай подошел.

Разодрались у радиолы здоровенный русский (филолог) и казах (юрист). Казах, человек горячий, психанул. Их еле разняли.

Но русский, ему лет под тридцать, тоже оказался психопат.

Казах чуть не плачет, лезет первый: «Я казах, да, но я не дамся даже потому, что он русский». – «При чем тут национальность, – уговаривают его. – Дело в силе. Он сильней тебя». Другие разнимающие: «Да не ругайтесь вы: здесь же девочки!»

Наконец филолога уговорили уйти. Через час он пришел вновь. Позвал казаха, и они ушли в темную даль коридора. Кажется, договорились, больше не дрались.

(Еще были такие уговоры: «Да полно вам! Дерутся как не знаю кто. Вы ведь в университете учитесь!..» А разнимали их старшие ребята, курса с четвертого или пятого.)

Разговариваем больше о девках. Например, Петьке снятся такие сны. В первую ночь он видит: идут четверо военных и дева, заходят в дом. Петька – за ними. Деву начинает… первый военный. Петька смотрит. Начинает второй… Проходит ночь. Во вторую ночь Петька видит во сне, как третий военный… Ах, черт, вздыхает Петька по утрам. Никак не дождаться, когда они кончат… Тогда бы и я мог.

Если в первую ночь он раздевает наполовину, во вторую ночь совсем раздел. И уж в третью ночь приступает к делу…

Я говорю, засыпая: