Вячеслав Тюев - Голос из толпы. Дневниковые записи

Из народного «эпоса» – про Хрущева и будущее.

Только народного ли? Кто и где таким творчеством занимается? 97

Разговор начался так:

– До коммунизма-то уже лет 16-17 осталось!

Старый цензор:

– Как бы не так… Будет вам коммунизм.

Окружающие смеются, язвят.

Он продолжает:

– Сейчас люди даже хуже стали, чем, скажем, десять лет назад.

Реплика:

– Правильно. А кто виноват?

Реплика:

– Да, нищая страна. Космические корабли запускаем, а ведь иной раз гвоздя не хватает.

Старый цензор:

– Нет, богатая могла быть страна! Вон в 26–27 годах еды было везде завались. Хозяйствовать не умеем! Читал я в «Молоте»: комиссия ПГК нашла на заводе заброшенное уникальное оборудование. Был потом ответ редакции: меры приняты. Смешно читать! Неужели, чтобы заметить подобные безобразия, нужен партийно-государственный контроль?

Реплика:

– А что? Директор за всем должен смотреть, что ли? Все один на плечах тяни? Все видели, но равнодушно проходили мимо.

Отчего это происходит? Социалистическая система хозяйствования виновата? Капиталист такого б не допустил. Он – хозяин. А тут все хозяева. Но, как говорится, у семи нянек дите без глазу. Теоретические хозяева не чувствуют себя практически хозяевами.

Нет, не система. Система лучше, справедливее капиталистической. Неумение хозяйствовать – ерунда. За 47 лет могли научиться и научились хозяйствовать. Виновата лживость, с какой подается идеология. Из-за этого, из‐за неправды очевидной и неочевидной, всем на все наплевать. Виноват весь строй мыслей, лживых действий руководителей страны. Анекдот ведь: Хрущеву именем народа присваивают четвертого Героя Социалистического Труда. А через несколько месяцев – пинок в зад.

«Молодцы!.. Или – молодци?!»

Вот вопрос, который нас волновал совсем недавно. Каким возгласом мы будем встречать следующих космонавтов? Старым, привычным, мужественным словом «молодцы» или каким-то пискливым и хилым – «молодци»? 100

Сразу после Хруща вопрос о реформе русского языка отпал (воевали за реформу аджубеевские «Известия» 101). Бедный русский язык! Чуть не пострадал от нашей демократии. Вот цена высоким словам: коллектив, народ, партия. Один человек, Хрущ, при поддержке родственника-журналиста и верноподданных шавок чуть было не исковеркал русский язык – могучий русский язык, складывавшийся тысячами лет. Вытурили этого человека – вопрос о реформе сам собой отпал.

Партком, райком, обком – это партия? Нет! Партия – это с десяток московских партийных боссов, даже один. Партком поддакивает райкому, райком – горкому, горком – обкому, обком – ЦК, ЦК – президиуму, где ворочает делами один… Все – исполнители воли одного, в лучшем случае десятка людей – это и есть партия. Впрочем, иначе можно ли управлять страной?

Появились анекдоты о конце Хрущева.

Армянское радио спрашивает:

– Что будет, если ударить по лысине?

И отвечает:

– Мука будет. (Имеется в виду выдача талонов на муку после снятия Хрущева.)

В Сиверской к Карповым пришла за молоком украинка. Радуется:

– Так ему и надо, черту лысому. На Украине в тридцатых годах всех голодом морил. Прямо изо рта кусок вырывал.

Валентин Алешин:

– Из Перми на наш завод приехал командировочный. У них – жиры по карточкам: 300 грамм на месяц. Ничего нет. А в Куйбышеве, когда приехал туда Хрущев и хотел выступить перед народом, добровольцы за два часа до выступления разобрали трибуну.

Он же:

– За Никиту Сергеевича я в прошлом году получил отгул. Вызвали меня и говорят: «Дадим отгул, если после демонстрации будешь охранять портреты вождей. Сам понесешь Никиту. А то после демонстрации портреты всегда плавают в Неве». На других заводах и деньги платили. По пятерке за главный заводской транспарант.

Перед покойницкой Борис Терещатов – старику:

– Так рано будем умирать, как Михаил Гранский, до коммунизма не доживем.

Старик:

– И очень хорошо!

Появилось: «Как теперь будем жить? По-брежневу» (т. е. по-прежнему).

Многие волнуются: что-то нет тиража Олимпийской лотереи; разыграли 28 октября, а сегодня – 11 ноября. Один и говорит: «Будут три старых билета менять на один новый». Другой: «Во черт! Опять одурачили». Все смеются – товарищ понял хохму серьезно. Беда, что серьезно: привыкли к одурачиванию.

Из уличного разговора:

– Мы ничего не знаем. Какая там группировка сейчас обрела силу? Кто прав? Кто виноват?

– Да, грызутся за большой портфель.

Вот как народ понимает происходящее в стране. И ставит себе одну цель: грызться за кусок послаще, за мелочишку всякую.

Из Куйбышева приехали работники милиции. Оказывается, у них белый хлеб до недавнего времени был в диковинку. Теперь хоть масло появилось, правда, шоколадное.

– У вас в Ленинграде, – говорят, – пьяных на улицах мало.

– Да ну? (Что же тогда в Куйбышеве, в других городах творится?)

– Правда, наш город, – оправдываются гости, – город бывших бурлаков. Водка в почете.

Башкин из организационно-методического отдела УООП:

– Сама милиция себя обманывает – и знает, что обманывает. Борясь за «палку» (показатель), не регистрируют многие преступления. Мы в УООП, суммируя цифры по районам, это знаем. Суммируя в Москве данные по СССР, цифры тоже округляют в сторону снижения. Цифры получаются не очень большие. И нам же от этого плохо. Глядя на эти цифры, партийные верхи говорят: надо сократить численность милиции.

Вмешивается Надсон, начальник отдела:

– А в обкоме и не хотят точных цифр!

Башкин:

– Вот в Америке точные цифры. Там о работе полицейского судят по раскрываемости, а не по общему числу преступлений.

Обком не хочет точных, больших цифр. И в то же время обком требует: нельзя скрывать преступления! Следом и начальник УООП требует: нельзя скрывать!

Какая-то обманная страна! Где люди дурят друг друга.

Справки, справки. Как они растут – и положительные в них цифры, – достигая верха!

Голдобин, сотрудник газеты «Ленинградская милиция»:

– Именно из‐за этого я ушел из РК ВЛКСМ. Там вся работа – составление справок. Липовых. Кого обманывают? Ведь взрослые, умные люди. Мышиная возня.

В «Вечерке» – заметка женщины, пассажирки автобуса: шофер вышел из автобуса, чтобы вывести хулигана. На улице на шофера набросились еще двое. В автобусе сидели мужчины. И не помогли. Кто-то из них вышел и… ушел вовсе. Другие смотрели.

Вывод заметки: трусы подобрались.

Но не только это. Волна индивидуализма захлестывает. Это при нашем-то прославленном коллективизме!

Девочка 1-3‐го класса:

– Дяденька, он меня зарезать хочет!