Нина Левина - Дзюдо и кино

Надо было видеть и слышать, как мы с Гришей орали и гребли к берегу! Мы побили все рекорды скоростного плавания! Мы почти бежали по воде! Ворвавшись в свой вагон, спустили на себя всю воду из баков и извели всё мыло, отмываясь от запахов Дона… Отныне ореол романтики «Тихого Дона» Шолохова померк для нас навсегда в изысканном аромате городской канализации.

Позже, уже в институте, я ещё долго Гришу подкалывал. Подойду, бывало к нему, принюхаюсь и говорю:

— Как от тебя интересно пахнет сегодня!

— Одеколоном? — спросит, ничего не подозревающий Гриша.

— Нет, известным тебе Доном… Может, скатаем? Скупнёмся?

***

В другой рейс напросился со мной одногруппник, волейболист Алик.

— Серёга, ты, говорят, неплохо в проводниках устроился. Хорошие деньги зарабатываешь. Возьми к себе напарником, я тебе помощником буду, а ты меня всему научишь.

После долгих упрашиваний Алика я согласился, хотя одному мне было легко устраиваться на выгодные рейсы, а для двоих выбор резко сужался. Нас взяли на короткий рейс Киев-Херсон, ночь туда и ночь обратно. Но направление было южное, а значит, в плане «зайцев» вполне перспективное. Проводников катастрофически не хватало, и на два вагона нас было трое — мы с Аликом временщики, и тётка проводница из постоянного состава.

Женщине было лет под пятьдесят, она категорически замотала головой, когда я начал ей излагать своё видение заработка на «зайцах».

— Ой, нет, хлопцы! Я с «зайцами» боюсь связываться! У нас ревизоры дюже строгие — если на чём поймают, отправят на штрафные работы на мусорник!

— Значит так, мать, нам мусорные работы не страшны! — убеждал я её. — Мы —студенты! С нас взятки гладки. Давай так — забирайся на верхнюю полку и лежи там весь рейс, книжку читай, кроссворды разгадывай. А мы берём «зайцев» и ревизоров на себя. Если что — ты не при делах!

Так и договорились. Тётка взобралась на верхнюю полку, а мы с Аликом начали шуровать в двух вагонах. В «зайцах» недостатка не было! Денежки текли рекой, Алик радостно постигал науку работы проводником, а зашедшие к нам ревизоры проследовали в следующие вагоны с довольными улыбками на лицах.

Все заработанные деньги мы с Аликом сносили в купе, где возлегала наша тётка проводница, и отдавали ей на хранение, чтобы они у нас не торчали из карманов. Не мешающая напарница радостно складывала купюры в надёжное место — за пазуху. К концу поездки грудь нашей тётки заметно увеличилась размера на два.

Наконец, рейс подошёл к своему завершению, до Киева оставалось часа полтора езды, с «зайцами» было закончено, настало время поделить «честно заработанные непосильным трудом» денежки. Мы зашли в купе к нашей проводнице, и я сказал:

— Ну, мать, доставай выручку, будем делить деньги на троих!

Проводница вытаращила на меня глаза:

— Яки гроши? Ничего не знаю!

— Как это ничего не знаешь? Ты так не шути. Весь рейс отдыхала, а мы вкалывали. Деньги приносили тебе на хранение. Доставай! Мы же на всех делить будем! Тебе — одна треть. — Я наивно пытался что-то ей объяснить.

— Сраку вам собачью, а не гроши! — выкрикнула тётка, встав в позу и уперев руки в бока. — Ничего не дам!

Мы с Аликом оторопели. Оба опытные спортсмены, но драться с женщиной, а тем более лезть к ней за пазуху мы не могли. Даже в голову такое не приходило. А тётка стояла, вытаращив на нас глаза, полные крысиного блеска. Здравый смысл в них затмили водяные знаки денежных купюр. Я подошёл к ней вплотную и спросил ровным спокойным голосом:

— Ты хорошо подумала?

— Сказала — не дам! Знать вас не знаю! — выпалила тётка.

— Хорошо, ты сама так решила. Не жалуйся потом. Алик, пойдём. — Я вывел ошалевшего приятеля во второй вагон.

— Вот так заработали! — Алик от обиды поджал губы. — Что будем делать?

— Как что? Учить жлобиху! — Я посмотрел в окно на проносящиеся мимо столбы, поля и дороги. — Открывай окна и двери и выбрасывай всё из вагона!

Я первым раскрыл окно, схватил постельное бельё и начал вышвыривать его из вагона. Белыми лебедями полетели простыни и наволочки, цепляясь за придорожные столбы и трепеща на ветру, словно флаги капитуляции. Следом за постельным в окна шмыгнули одеяла и подушки, мелодично звякнули, вываливаясь, стаканы и подстаканники, спикировали вилки и выпорхнули занавески. Когда мы выпихивали последний матрац, в вагон вбежал запыхавшийся бригадир поезда.

— Хлопцы! Вы шо творите?! — заорал он. — Караул! Там все пассажиры прилипли к окнам, глядя на проносящиеся мимо подушки и простыни! Я вперше такое бачу!

— Спроси у своей проводницы, — ответил я, и матрац благополучно нырнул следом за своими собратьями.

Через минуту в вагон ворвалась проводница и замерла от изумления, увидев девственно чистый вагон, словно только сошедший из заводского цеха. Ни одного матраца, ни одного одеяла, ни одной занавески — вагон был совершенно пуст! Временное наваждение, навеянное денежными купюрами за пазухой, постепенно исчезало из её глаз, уступая место здравому ужасу.

— Ой, хлопцы! — закричала тётка, ломая руки. — Пробачьте меня! Шо ж я натворила, дура старая!

Денег мы у неё, конечно не взяли. Гордые сошли в Киеве. Надеюсь, содержимого её пазухи хватило на то, чтобы оплатить эту «прививку от жадности». Хотя, вряд ли.

P.S. Эта история вошла в печатный сборник «Короткие смешные рассказы о жизни» ISBN 978-5-6046114-1-8.

Работал я на любимом рейсе Киев-Караганда. Однажды глубокой ночью, во время моего дежурства, поезд остановился в большом хорошем городе Челябинске. Остановка была короткая, минуты три-четыре. Пассажиров на посадку было всего двое. Я проверил их билеты, и люди отправились на свои места. Позёвывая от ночной прохлады, я стоял ожидании отправления поезда. Как вдруг, мимо меня, даже не глядя в мою сторону, в вагон начал забираться какой-то здоровенный амбал.

— Эй, мужик, стой! — крикнул я. — У тебя билет есть?

Он даже не повернул голову на окрик, а продолжил своё восхождение. Тут я, недолго думая, схватил его за щиколотку и с силой дёрнул на себя. Мужик, конечно, упал зубами на верхнюю ступеньку, и так, зубами, отстучал все ступеньки, сползая вниз. Поезд тронулся, я вскочил в свой вагон и закрыл дверь.

Прошло некоторое время. Поезд ехал дальше, вагончик качало, все спали, и мой напарник в том числе. А я сидел в купе проводника и читал книжку. Дверь была открыта. Горел ночной свет — одна тусклая лампочка перед моим купе и одна в самом конце коридора.

Читаю книжку и вдруг понимаю, что какая-то тень загораживает свет. Я поднял голову и остолбенел — прямо в проёме купе стоит тот самый мужик, которого я спустил по лестнице. Молча улыбается мне окровавленной рожей, а в руках держит полуметровый тесак. И тут я понял, что разговора задушевного у нас не получится…