Александр Котов - Уральский самоцвет

Обстановка детства Роберта Фишера была разительно отличной от семейной жизни Карпова. Отец бросил Бобби и его сестру Джоан, когда малышу исполнилось всего два года. Видимо, недостаточно уделяла внимания детям и мать Регина, во всяком случае, нельзя утверждать с категоричностью, что ее пешие переходы через континенты способствовали воспитанию сына.

— Дети, растущие без родителей, становятся волками, — скажет потом Бобби Фишер.

Совершенно иной была и среда, в которую попал юный Роберт, когда он стал делать свои уверенные самостоятельные шаги в раннем шахматном детстве. Нет, не призыв к высшим идеалам услыхал он от окружавших взрослых, не советы осваивать тайны шахматного искусства, творчески стремиться ввысь, создавать в шахматах содержательные произведения. Нет, совсем иное слыхал он почти с пеленок.

В 1958 году на аэродроме в Будапеште мой шахматный друг Тибор Флориан прочел мне письмо, сочиненное, скорее всего, кем-то из взрослого окружения Фишера.

«На пути из Москвы в Белград, — сообщалось в Венгрию в письме, — Бобби может на несколько дней остановиться в Будапеште и дать сеансы одновременной игры. Условия оплаты таковы (следовало перечисление довольно крупных сумм). Если будете делать подарки, просьба ничего спиртного не класть. Можно дарить оптику и ювелирные изделия».

Так искусно организовывались первые шаги Роберта в желательном направлении!

А что говорить о старших американских коллегах-гроссмейстерах?

— Две тысячи долларов! — требовал гроссмейстер Рейбен Файн, когда ему предлагали защищать честь Соединенных Штатов в матче с командой СССР. Выдавая себя когда-то за страстного поборника шахмат, Файн вылил немало грязи на великого русского чемпиона мира Александра Алехина, у которого предприимчивый американец мечтал без боя отобрать шахматную корону. Поняв затем, что в «любимом» шахматном искусстве он ничего не добьется, Файн переключился на психологию. Первым актом новоиспеченного «психолога» была грязненькая брошюрка, в которой он изобразил в образе похотливого селадона великого кубинца Хосе Капабланку и вновь очернил Александра Алехина. Деньги не пахнут, а оклеветанные чемпионы уже в могиле.

Коллега Файна — Самуил Решевский всю жизнь боролся за признание шахмат в своей стране. А в чем выражается признание в США? Конечно, в долларах. И Решевский требовал доллары, причем порой в забавной форме.

— Я прошу оплатить расходы по путешествию моей жены в Гаагу и в Москву, — обратился он к организаторам матч-турнира на первенство мира в 1948 году.

— Позвольте! — вскричал один из изумленных голландцев. — Ваша жена не может в этот период ехать в Европу! Она вот-вот должна родить ребенка.

— Ну и что же, — спокойно возразил Решевский, у которого, оказывается, и такой поворот дела был предусмотрен. — Она же имеет право приехать. Что с того, что не может? Платите!

И получил-таки «командировочные» за жену, которая в Нью-Йорке мужественно выполняла функции, возложенные на нее природой.

Карпова с самой ранней поры окружали верные, преданные друзья.

«Не так просто найти друга, а тем более шахматисту, — отвечал впоследствии Анатолий на вопрос корреспондента, много ли он имеет друзей. — Друзей не много, но, надеюсь, все они верные, и стараюсь платить им тем же».

Эти слова, по-видимому, были не только словами, ибо Карпов в течение долгих лет сумел сохранить дружбу таких преданных ему товарищей, как Саша Колышкин из родного Златоуста, гроссмейстер Семен Фурман, мастер Юрий Разуваев, прославленный космонавт Петр Климук и другие.

Важнейшую роль в воспитании талантливого мальчика, его дальнейшем росте и совершенствовании сыграла пионерская организация, а потом Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи. Комсомолу посвящал Толя свои помыслы и действия, стараясь высшими достижениями ответить на внимание и заботу многомиллионной молодежной организации страны.

А что имел в юности Роберт Фишер? Калейдоскоп сменяющихся товарищей, не способных на длительную прочную дружбу. Впрочем, о том, как поступали «друзья» Фишера, читатель узнает позже. Может быть, поэтому так горько и трогательно звучат его слова:

— Все, кто любит шахматы, — мои друзья!

В результате совершенно различных сред, совсем непохожих влияний и обстоятельств оба юноши получили также и совершенно различное воспитание. А ведь природа, не скупясь, осыпала их способностями. О сообразительности, даже какой-то умной хитрости Анатолия Карпова, его умении все схватывать на лету, озадачивать окружающих «взрослыми» рассуждениями мы уже говорили. Помнит и знает читатель о его сплошных пятерках в школе, об универсальных познаниях в различных областях науки, искусства, спорта.

А что Роберт? Он также не был забыт природой.

«Способности у него действительно были отличные, — пишет один из тех, кто называет себя другом Фишера — Б. Цуккерман. — Превосходная память, умение быстро схватывать суть проблемы. Любопытно, что «интеллектуальный коэффициент» у Бобби был очень высоким — 189, в то время как средний коэффициент выражается в цифрах 110—120. Впрочем, это я так, к слову. «Интеллектуальный коэффициент» определяется в США на основании одного глупейшего теста и не может служить показателем чего бы то ни было, кроме кретинизма его составителей. Достаточно сказать, что у знаменитого кинорежиссера Стэнли Кубрика «интеллектуальный коэффициент» всего 65 и поэтому Кубрик был освобожден от армии как «слабоумный».

В результате заботливого отношения родителей, благодаря такту умных воспитателей, помощи пионерской и комсомольской организаций Толя Карпов вырос человеком грамотным, всесторонне эрудированным, много занимался математикой, хорошо знаком с литературой, искусством. В детстве он любил и географию, повзрослев, всерьез, по-научному, взялся за политэкономию. Коллекционирование марок позволяет ему не отрываться от любимой географии. Он отдает свое время книгам, спортивным зрелищам, в общем, по его собственным словам, всему, что помогает играть хорошо в шахматы. Пристрастий много, но это все, так сказать, попутное. Главное — он студент Ленинградского университета. По словам декана экономического факультета, это очень способный студент, умеющий так же, как и в школе, совмещать занятия шахматами со сплошными пятерками по всем изучаемым дисциплинам.

А Роберт Фишер? Если судить по американской печати, он не скрывает своих привязанностей: кино, чтение комиксов, прослушивание пластинок джазовой музыки. Вот, кроме шахмат, пожалуй, и все. Да, еще многие виды спорта: теннис, поднятие тяжестей, плавание, бокс. И никаких научных забот, никакой другой литературы, посещения музеев, концертов.