Александр Котов - Уральский самоцвет

В тот момент, когда вся Америка восторгалась победой своего выдающегося гроссмейстера, наконец-то завоевавшего для США шахматную корону мира, дельцов из кинофирмы «Фокс» совсем не интересовала и не радовала победа. Они были заняты совсем другим делом — срочно строчили заявление в суд с требованием взыскать с шахматного короля неустойку в миллион с лишним долларов. Если вспомнить, что приз Фишера в Рейкьявике был равен примерно 150 тысячам долларов, то иск был более чем солидный. Развернулась длительная судебная тяжба, Фишер нанял специального адвоката, принялся изучать юриспруденцию для того, чтобы самому разобраться в тонкостях закона и отбиться от изворотливых крючкотворов. Несколько лет его таскали по судам, там его поджидали репортеры, и Фишер отпустил бороду и усы, чтобы его не узнали. В общем, боролся, как только мог. Болезненный и возбужденный, он не скупился на резкое слово в адрес своих судебных преследователей.

— Разобьюсь, но устрою так, что этот прохвост Фокс не получит ни цента! — обещал взбешенный гроссмейстер репортеру газеты «Лос-Анджелес таймс».

Я спросил себя: неужели в США нет друзей и сторонников Фишера, которые могли бы подняться и во весь голос защитить чемпиона мира против изощренных в юридическом крючкотворстве коммерсантов из кинофирмы? Неужели не нашелся хотя бы один человек или газета, заявившая резкий протест против издевательства над шахматным королем? Прекратите! Мы знаем болезненный, капризный характер Роберта Фишера, его непостоянство, но ведь он в конце концов гордость американского народа, его шахматная слава. Неужели же вы не можете поступиться частицей своих прибылей, хоть один раз поставить престиж своей страны выше жажды наживы. Он же не взял у вас деньги, а всего лишь помешал подработать на шахматном матче. Разве лишен участник матча за шахматную корону права добиваться идеальных условий в зале? Пусть раньше он дал согласие на съемку, потом убедился, что она ему мешает. Будьте же снисходительны! В общем, для Фишера долларовый божок сейчас в значительной мере померк. Кому же поклоняться? Может быть, религии, с которой у Бобби связана молодость, которая обещает мир и благодать не только на небе, но уже и на земле. И Бобби отправляется в секту «Всемирная церковь господня», секту, глава которой, уже упоминавшийся нами господин Армстронг, — человек весьма энергичный и очень умелый, неизвестно, как в делах божественных, но уж во всяком случае в делах земных.

Прекрасно владея приемами дзюдо, карате, а также различными видами оружия, Армстронг решил, что именно это — наилучшие качества для поводыря верующей паствы. Руководимая им секта, впрочем, с трудом может быть названа «господней».

— Я жертвую двадцать процентов гонорара в пользу секты, — сообщает Фишер Армстронгу, поняв по его намекам, что прежде всего нужно платить.

— Великолепно, сын мой! — молитвенно сложил руки обрадованный глава секты. И поспешил добавить: — Это как раз то, что сейчас нужно богу!

Значительную часть последних лет Фишер жил в специальной резиденции секты на юге Соединенных Штатов. Сперва ему нравилось жить среди людей, отдающих свои помыслы богу; позже наблюдательный молодой человек все больше и больше начинает замечать, что поклонение всевышнему как-то отходит на задний план в этом обществе, а наставники святой паствы больше уделяют внимания не делам небесным, а денежкам верующих.

«Руководители этой секты — страшные лицемеры, — пишет Б. Цуккерман, о статье которого мы уже говорили. — Они проповедуют аскетизм, а сами имеют по нескольку личных самолетов, не говоря уже о «кадиллаках», так как заставляют членов секты отдавать десять процентов своих доходов. Они проповедуют «примирение христиан и иудеев», а сами никак не могут примириться между собой и ведут постоянные взаимные интриги».

«С волками жить — по-волчьи выть», — видимо, подумал в один момент Роберт Фишер и принялся вести привычную для секты «святую» жизнь. Газеты сообщали: чемпион мира Роберт Фишер взял один из принадлежащих секте самолетов и улетел в какое-то «злачное местечко». Провел там месяц в обществе девиц, развлекался, танцевал. Потом вновь вернулся под сень господню.

Но, видимо, и «каникулы» не способствовали укреплению веры в божественные каноны.

— Бобби, неужели ты доверяешь этим проходимцам? — спросил однажды чемпиона мира Цуккерман.

— А как ты думаешь: на сколько процентов я им верю?

— Процентов на десять.

— Ты попал в самую точку.

Отступничество от веры ввергло Фишера в состояние растерянности и подавленности.

«Я видел Фишера месяца полтора назад, — писал Цуккерман весной 1973 года. — Он произвел на меня тяжелое впечатление. Фишер живет в Пассадене (Калифорния), никого не принимает и часами размышляет о философских проблемах жизни и смерти. «Что за жизнь я веду? Что со мной будет после смерти?» — риторически вопрошал он. «После смерти уже ничего не будет, так что пользуйся жизнью, пока ты жив, — отвечал я. — Боюсь, что с твоим характером ты вряд ли способен вести жизнь праведника, но те, кто наставляет тебя «на путь истинный», еще дальше от него, чем ты сам…»

Передают, что Фишер не раз порывал с «Всемирной церковью господней». В минуты сомнений и философских размышлений решающее слово сказал, однако, все тот же доллар. Вершитель судеб (на земле, во всяком случае) в секте Армстронг все еще требовал с Фишера двадцать процентов дохода, в то время как с остальных взимал всего десять. Это и поставило последнюю точку.

Если не улучшило состояния одинокого чемпиона мира обращение к богу, то, может быть, можно было жить нормально, как остальные люди? Завести семью, детей.

— Когда вы женитесь, Бобби? — спросил я Фишера на банкете в Ванкувере в 1971 году.

— Вот стану чемпионом мира — тогда женюсь.

Шахматная корона завоевана. Первые вести из-за океана заинтересовывали.

«Бобби видели танцующим с молодыми девицами, — писали репортеры. — На вопрос о намерении жениться ответ чемпиона был положителен. Уже известны стали его требования к будущей невесте: я ищу девушку высокую, блондинку, всесторонне культурно развитую».

Но, увы, видимо, таковой не нашлось — Бобби по-прежнему оставался холостым.

Шахматы он любил по-прежнему.

«Они для Фишера вся жизнь, — рассказывал гроссмейстер Р. Бирн. — Когда Бобби начинает говорить о шахматах, его невозможно остановить, и он раздражается, если попытаешься повернуть разговор на другую тему».

— Ты не боишься, что со временем появится такая машина, которая сможет обыграть тебя? — спросил однажды Роберта Фишера югославский журналист Димитрие Белица.

— Нет, за шахматной доской я не боюсь ни людей, ни машин… И вообще я не боюсь никого, кроме журналистов.