Феликс Хартлауб - В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945

Теперь же они стремятся здесь закрепиться. Но надолго ли? Ведь их коллегу С. уже откомандировали в Варшаву, а Р., попавший в неприятное положение с приведенной им статистикой, со дня на день ждет направления в войска. Поэтому эти господа нервно проводят руками по своим надушенным волосам и вытаскивают манжеты из рукавов. Однако одного из этих любителей отдавать легкие поклоны, щелкать каблуками и небрежно поднимать руку уже отправили в какую-то дыру.

Их разговоры с официантами ведутся долго и тихо. Большинство из них плохо владеет французским, но это не важно. Главное – это уверенный тон и знание меню. Тогда беседа будет звучать примерно так: «Можно ли вас попросить принести шабли (белого бургундского вина)?.. Жаркое съедобное?.. Итак, Розефельт действительно оказался евреем, но это уже по государственной линии… Вы уже читали об английском авианосце?.. Прекрасная корочка… Вчера мы были в одном жутком заведении. Там одно люфтваффе и чисто французская публика… приятные люди… девятнадцатилетняя креолка… великолепно танцует… Вы читали стихи Шарля Бодлера?.. Не видели Андрию, или как там ее зовут, у Бати?.. Очень интересно, но французы совсем не умеют ставить Шекспира, чересчур напыщенно… немного неудачно… Назовите еще несколько дат для моей еженедельной хроники…»

Вдоль набережной Сены дует холодный восточный ветер, поднимая в воздух мелкую белую пыль, перемешанную с пушистыми коричнево-золотистыми семенами платанов, налипших на свежее лошадиное дерьмо. Вспоминаются два огромных платана напротив немецкого пункта по трудоустройству. Их стволы обернуты широким бело-желтым кольцом, и там после обеда собираются люди в надежде получить хоть какую-нибудь работу.

Одна из женщин, укутавшись в свободное черное пальто, шерстяной платок и варежки, идет навстречу сильному ветру, несущему в себе песок. Из-под ее запыленного серого берета выбиваются пряди густых и черных как смоль волос. Одной варежкой она защищает свое бледное, широкоскулое и сильно напудренное лицо с большим сильно накрашенным красной помадой ртом, над которым пробивается легкий пушок. Внезапно ее веки застывают, а зрачки суживаются от неожиданно возникшего рядом яркого света.

Это подрулил небольшой элегантный французский лимузин с желтыми колесами, в котором, как селедки в бочке, застыли, тесно прижавшись друг к другу, трое военных. Один из них был в серой полевой униформе, другой – весь в черном, а третий – в отливающей серебром шинели. За рулем же сидел водитель в штатском. У всех четверых одинаковые линии подбородка и одинаково напряженные спины. На какую-то долю секунды они скосили свои глаза на женщину, но потом опять стали неотрывно смотреть вперед.

Теперь стало возможным прочитать на задке кузова номер машины, а перед ним три буквы – Пол (полиция). Притормозив и сделав широкий неспешный поворот, лимузин проехал через непросматриваемый перекресток.

Метро. На узких низких сиденьях в тесноте, упершись коленями друг в друга, сидят старший стрелок и женщина восточной наружности. Сбоку на нее смотрит его товарищ. Вообще непрерывно за ней наблюдают оба, украдкой, временами опустив подбородок или из-под околыша фуражки. В темно-синем пальто с высоко поднятым воротником, она сидит неподвижно, откинувшись на спинку сиденья. Черные волосы почти полностью спрятаны под платком с синим рисунком, который красиво ниспадает на спину и плечи.

На лбу прикреплен серебряный полумесяц величиной с монету достоинством в пять марок. Веки же с длинными ресницами постоянно прикрыты и неподвижны, а под глазами набрякли мешки. У нее четко очерченный длинный тонкий нос с горбинкой и подвижными, трепещущими крыльями. У нее упрямый подбородок, а щеки немного ввалились и обвисли, подчеркивая сильно выступающие скулы. Над верхней губой пробивается легкий пушок, а выступающая влажная и постоянно подрагивающая нижняя губа и горькие складки в уголках рта делают ее лицо похожим на благородную верблюжью мордочку.

Иногда маленькая изящная бронзовая ручка с полированными острыми ногтями нервно поднимается к носу, и тогда на лбу женщины на некоторое время образуются глубокие морщины. Ее фигуру солдаты оценить не могут – вместо ног, обутых в белые полуботинки, они видят только мерцание темно-золотистой ткани, но можно предположить, что они по-европейски голые с натянутыми на лодыжку носками.

Солдаты подъехали к своей станции, и уже на перроне между ними состоялся следующий разговор на берлинском диалекте:

– Каких жутких женщин здесь можно встретить. Неужели мы опять натолкнулись на еврейскую сучку?

– Не думаю. Скорее всего, это турчанка.

– Нет, турчанки ниже ростом. Она больше напоминает арабскую кобылу, прискакавшую сюда из Алеппо.

– Думаешь? На вид ей не дашь и тридцати.

– Ладно, проехали. Все равно она была вся такая неприступная…

– Но и не совсем страшная. Знаешь что, Макс, давай не будем придираться к ее расе. Лично я был бы не прочь закрутить с ней…

Мосты чуть ли не полностью погрузились в воду. У клиновидного волнореза возле Королевского моста до самой высокой отметки уровня наводнения не хватает всего каких-то полметра. За его опорами крутятся мощные водовороты, создавая глубокие воронки.

У моста Сольферино [17] Мост Сольферино – так этот мост через Сену назывался до 2006 г., сейчас же это пешеходный мост Леопольда Седара Сенгора. бушующая вода затопила уже всю его чугунную конструкцию, а лестницы набережной ведут прямо в зеленый поток, на фоне которого жутко смотрятся сине-желтые отложения на мягком белом пористом камне, которым эта набережная облицована. Улицы же находятся выше, и поэтому корни платанов остаются еще сухими.

Все это тем не менее не мешает рыбакам с удочками, которые, опершись на кирпичный парапет, часами стоят на ногах, не имея возможности их размять. При молчании многих людей шум воды кажется еще громче, но парижане переживают подъем воды в реке, не издавая ни одного жалобного звука.

Между тем камни кладки широких стен уже стали теплыми. Многие рыбаки пришли вместе со своими женами. Правда, последние больше следят не за рыбалкой, а за тем, чтобы их ноги оставались сухими. Свое главное предназначение они видят в скорейшем приготовлении улова на сковородке.

– Достаточно ли у нас жира? – беспокоятся француженки.

Там же, где вода смогла перелиться через стены набережной, она остается на удивление спокойной. В общем, можно только представить, как рыба в этом потоке, шевеля плавниками, борется с течением.