Феликс Хартлауб - В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945

Возможно, она была маленькой ведьмой…

«Он» никогда не рассчитывал на отпуск, ведь впереди него на очереди было много других, и к тому же женатых. Так уж повелось, что солдаты, находившиеся на действительной военной службе, всегда оказывались в конце.

Из батареи позвонили невесть в какую рань и приказали явиться в канцелярию к 10 часам утра в полном походном снаряжении, прихватив с собой заявление на предоставление отпуска. У него была свободная от дежурства ночь, и на смену ему предстояло заступать только в шесть часов. Но его разбудили слишком рано – в проеме небольшого оконца, которое осталось без светомаскировки, было совсем темно.

Постовой в валенках то и дело заходил в барак, чтобы поддержать огонь в печи, громыхая при этом ведром с углем. Когда «он» встал, то чуть было не споткнулся о печь – настолько по-дурацки была поставлена его кровать.

На улице в ночном небе на востоке стали проступать очертания гор и показался коричневато-зеленый отблеск. Тем временем на дороге остановился целый караван телег, и было слышно, как в сене кашляли и возились женщины. На колеса передней повозки падал свет от керосиновой лампы.

На то, чтобы помыться, времени уже не оставалось. Следовало в спешном порядке собраться в дорогу.

Младший врач у него ничего не обнаружил. Он лишь молча шлепнул печать на бланке, в котором значилось: «Паразитов и признаков инфекционного заболевания не обнаружено». Врач вообще оказался хорошим парнем, и не исключено, что именно ему «он» был обязан своим отпуском.

Они вместе позавтракали в «Бонбоньерке» – единственном кафе, которое разрешалось посещать солдатам немецкого вермахта. При этом младший врач, постоянно заглядывая в толстую книгу, которая едва не свалилась с небольшого шаткого мраморного столика, съел двойную порцию взбитых сливок. Сам же «он» держал тарелку на весу, поскольку места за столиком больше не оставалось.

– Чем вы собираетесь заняться после войны? – решил наконец завязать беседу врач. – Продолжите учебу или…

– Я еще толком ничего не решил, господин младший врач. Мой отец считает, что мне стоит поступить на службу в банк, в котором он раньше работал.

– Ах, так. И хотя это больше по коммерческой части, но тоже неплохо.

Произнеся это, врач облизал вилку, поскреб ею в своей книге и стал рассматривать в ней какой-то рисунок. Было непонятно, то ли на нем изображались внутренности живота, то ли обнаженный мозг – виднелось множество красных и синих колбасок, из которых исходили стрелки с надписями по латыни.

Наконец врач оторвался от рисунка и спросил:

– А когда у вас есть время для размышлений, о чем вы думаете? Скорее всего, такая возможность у вас всегда имеется, когда днем вы стоите на посту на свежем воздухе или ночью несете дежурство.

– Ни о чем особенном, господин младший врач. Мне в голову приходит множество различных мыслей. Например, я совсем не страдаю от отсутствия кино. У меня в мозгу постоянно крутится какая-нибудь лента. Как вам объяснить? Возникают образы, уже мной увиденные, или видения будущего, где я всегда играю главную роль. То же можно сказать и о звуковом кино. Однако самого звука я не различаю – он либо слишком тихий, либо, наоборот, такой громкий, что слов разобрать невозможно. Просто чувствуешь, что люди кричат или что-то говорят, шевеля губами. Однако треск от кинопроектора всегда слышен.

– Глупости! Вот если бы мне пришлось нести дежурство, то я повторял бы то, что выучил наизусть, например, строение внутренних органов, программу партии, то есть то, что мне известно. Поэтому выбросьте из головы всякую чушь. Кстати, как зовут вашего командира орудия? Правильно! Что ж, мне кажется, что вы вполне созрели для отпуска.

Ни одна душа не знает, куда «он» попал. Вероятно, его занесло в конец прошлого столетия.

На узком плане, имеющем форму языка, обозначены широкие пронумерованные просеки с расположенными перед ними шлагбаумами.

Просеки идут во все стороны и просматриваются во всех направлениях. По краям дорог на одинаковом удалении друг от друга возвышаются могучие дубы, на которых теперь оборудованы вышки. Прилегающая к дороге восточная часть оснащена системой заграждений под номером один и отделена от остальных частей металлической сеткой высотой в человеческий рост. По лугу проходит протяженная преграда из колючей проволоки в форме спиралевидного вала. Сосны имеют диаметр 20–30 сантиметров. При этом многие спилены, а их пни покрашены в серо-зеленый цвет.

На крыше неиспользуемого кубического бункера, так же как и на крышах многочисленных бараков, для маскировки воспроизведена лесная мирная жизнь. Везде натянуты маскировочные сети.

Дорожки между бараками посыпаны шлаком, а сами строения оборудованы гидрантами и ящиками для пожарных рукавов.

Бараки же для батальона обеспечения оснащены хитроумными приспособлениями и причудливыми предметами, выпиленными лобзиком. Уложенный между дорожками дерн местами выгорел от солнца, а посеянная трава на больших участках плохо взошла. Сосновые шишки. Их писари собирают в корзины для бумаг для растопки. Ведь печи начнут топить уже в сентябре, и тогда над каждым длинным рабочим бараком вверх поднимутся тонкие струйки дыма. На фоне зелени, пронизываемой солнечными лучами, их синий цвет наверняка будет выглядеть особенно ярко.

Извилистые ходы бомбоубежищ укреплены фашинами, и в них всегда холодно. Поэтому там солдаты хранят в котелках ворованное со складов масло.

«Система», как называется все это сооружение, была построена зимой. По слухам, строительство осуществляли тысячи евреев, которых потом расстреляли. Их братская могила должна находиться где-то совсем неподалеку. На самом же деле это были военнопленные. Многие из них получили обморожения, немало им досталось и от охранников, которые жестко подгоняли их во время работ.