Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 4

Да, война не выбирала время для сражений. И все же, несмотря на потери, наши разведчики смогли выполнить задание в этой ревущей, клокочущей тьме, доставить «языка».

А утром двадцатого августа сорок четвертого войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, прорвав оборону врага, двинулись вперед, освобождая молдавскую землю от фашистских захватчиков.

За этот бой все разведчики, участвовавшие в операции, были награждены орденами. Старшина Мальков — орденом Красного Знамени, посмертно. Андрей Петрович Юсин получил орден Славы III степени.

В госпитале началось выздоровление. Конечно, шло оно не настолько гладко, как хотелось бы. И Юсин затосковал. И сбежал с госпиталя. Сбежал на фронт. Уже бои шли далеко в Румынии. Вместе с родным полком прошел дорогами Болгарии. В Югославии гвардии сержанта Юсина настиг приказ: выехать на учебу.

Тяжело было ему расставаться с любимым полком. Какая там, думалось, учеба, когда до Белграда рукой подать и когда уже вырисовывается «берлинское направление».

— Кицканский плацдарм не забывается, — Андрей Петрович протянул мне шкатулку. Открыл — ржавые осколки.

— Оттуда?

— Как-то, в очередной раз будучи в Кицканах, собрал… Осколки в земле. Даже в колокольне, которая служила в войну наблюдательным пунктом. Они не ноют так, как в теле, но о многом напоминают. И поэтому, наверное, кто бывает в тех местах, обязательно приезжает к обелиску близ Кицкан. Потому что война не только памятна для ветеранов. Она в крови тех, кто ее пережил ребенком, кто родился после Победы.

Я тоже стоял у памятника, высоко взметнувшегося над землей. А рядом могилы, могилы… Русские, украинские, белорусские, молдавские имена и фамилии… И с пожухлой травы падают на землю чистые, как слезы, капли…

Невыплаканные слезы войны.

Работнику Энергосетей в Комрате Андрею Петровичу Юсину молдавская земля по-своему дорога. Здесь он воевал, пролил свою кровь. Здесь, в Молдавии, и остался жить северянин Юсин.

Шел сорок четвертый год. Как он был не похож на предыдущие фронтовые годы! Сокрушительным разгромом немецко-фашистских армий завершили советские чудо-богатыри Сталинградскую эпопею. От берегов Волги и Дона покатились на запад битые гитлеровские вояки.

Победоносным маршем шел на запад батальон капитана Силенкова, освобождая от врага города и села. Враг оставлял выжженную, залитую кровью землю. На месте утопающих в яблоневых садах домов сиротливо торчали остовы печных труб. Они, точно обугленные руки, поднимались к небу, взывая к мщению, к расплате с врагом.

— Глядите и запоминайте, — говорил коммунист Силенков своим бойцам, показывая на трупы замученных фашистами стариков, женщин и детей. — Не знайте пощады к врагу. Пусть не остывает в вас благородная ярость, пока он держит в руках оружие и топчет фашистским сапогом нашу священную землю…

Батальон шел по длинным фронтовым дорогам. И когда ему пришлось держать новый экзамен на Варницком плацдарме в ночь с 11 на 12 апреля сорок четвертого, командование не сомневалось: там, где наступают силенковцы, будет успех.

И Василий Корнеевич снова вспоминает ту атаку. И хотя далеко то время, он и сейчас рассказывает о тех днях, не упуская подробностей.

Апрельская ночь 1944 года над Днестром. Река разлилась. И казалось, что противоположный берег ее у самого села Варница. Холодной была черная вода. Из деревни, с крыши старенькой церквушки, бил пулемет. Три домика безымянного хуторка бойцы захватили сразу. Вот беззвучно ткнулся в песок плот, на котором находился командир батальона. Бойцы исчезли в темноте. Вслед за ним причалили к берегу две лодки. Сто сорок человек пересекли в эту темную весеннюю ночь черту, за которой быть героем становилось жизненной необходимостью.

Страшен ночной бой в траншеях, где только вспышка гранаты может осветить лицо товарища. В учебнике по тактике такой бой называют скоротечным. Может быть потому, что каждый, кому довелось пережить его, становится старше на десяток лет.

Преследуя гитлеровцев, бойцы вырвались к селу Варница. Победа полная. Так мог бы подумать кто угодно, но только не эти сто сорок, которые жесткий механизм войны знали лучше, чем хороший слесарь свой верстак. И поэтому никто не удивился, когда капитан приказал окапываться на буграх под воздетыми руками ветряной мельницы, как никто не удивился и несколько часов назад, когда он лично проверил, у каждого ли бойца при себе саперная лопата.

Пятнадцать атак уже отбили силенковцы. Несколько гитлеровских бронетранспортеров догорало у подножия высоток. Но все меньше оставалось в живых защитников рубежа, и уже последние диски вставлялись в автоматы. И били автоматы, захлестывая яростные атаки фашистов.

Почти двое суток они удерживали этот клочок советской земли на берегу Днестра. С каждым часом их все меньше и меньше. Но у оставшихся силы словно удесятерялись. Они били фашистов их же оружием, и те ничего не могли поделать с горсткой советских солдат во главе с Силенковым.

Наспех сделав перевязки, раненые продолжали стрелять. Фашисты пошли в новую атаку уже не скрываясь, во весь рост, но были отброшены назад. И так весь день.

В короткие минуты передышек наши бойцы, как кроты, все глубже и глубже вгрызались в землю. Смерть переходила от окопа к окопу. Пятачок уменьшался, дымился и тлел. И все же небольшая горстка продолжала оставаться воинским подразделением, которое объединяло одно неумолимое стремление — выстоять! Но силы были явно не равны. 21 апреля бойцы Силенкова снова пошли в атаку. Нужно было отрезать шоссе и железную дорогу, ведущую на Галац. В случае удачи 17 000 немцев остались бы изолированными в Бендерах.

С верхушки церкви разрывным снарядом фашистский снайпер попал в командира. Поплыл куда-то разлапистый орех, и нельзя было уцепиться за землю.

Врач Мария Ивановна Тузикова сделала, казалось бы, невозможное. Она отдала комбату свою кровь и оперировала его.

— Вот там, возле того садика, я переполз к железной дороге. Скатился с холма, — Силенков размахивает руками. Одной резко, другой помягче, эта ранена.

Когда Василий Корнеевич рассказывает, у него наливаются кровью глаза, он начинает кричать, как-будто хочет перекричать вражеский пулемет и все это страшное разноголосье боя.

— Вот здесь должна быть моя могила, — показал мне комбат Василий Корнеевич Силенков.

Первый раз я увидел Василия Силенкова в начале мая 1970 года. С «Голубым десантом» мы, участники боев за освобождение Молдавии от фашистских захватчиков, плыли по Днестру, по местам боевых сражений. В небольших амфибиях мы были рядом: пехотинцы, саперы, танкисты, летчики. На груди каждого горели боевые ордена. И мне подумалось: какие разные у нас подвиги, но совершены они во имя одного — безграничной любви к Родине, верности партии и народу.