Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 6

— Лады, подброшу, хотя мне с тобой не по пути. По дороге расскажешь, что на фронтах и белом свете делается. Два дня только нашей газетой и просвещаюсь. А вы-то радио в полном объеме слушаете.

— С удовольствием, — отвечаю. — Тем более, начальство просит…

Мой пересказ последних известий занял немного времени. Проинформировал о том, где сам был, о своих впечатлениях. Постарался покороче. Хотелось послушать Ивана Тимофеевича. Сорокина болезнь окончательно подкосила, и он выбыл в тыловой госпиталь. Узнаю от Петрова много интересного. Более ясной становится обстановка, развитие боевых действий в полосе наступления дивизии.

Гитлеровцы свои основные силы сосредоточили против нашей 5-й ударной армии, ожидая, что отсюда последует главный удар. И чуть ли не до последних дней держались у Днестра. А началось победное наступление с прорыва у Ясс и Бендер, под основание кишиневского выступа вражеских войск. Фашисты бросились отступать. Но не тут-то было. Наши дивизии гонят их, не дают сосредоточиться.

Рассчитываем догнать свои части у Стольничен. Но застаем здесь лишь тыловые подразделения. От случайно задержавшегося офицера штаба дивизии узнаем, что наше соединение передано в непосредственное подчинение 26-му гвардейскому стрелковому корпусу и получена задача выйти в район Чоары — Поганешты, чтобы вместе с частями 89-й гвардейской стрелковой дивизии не допустить прорыв окруженной группировки через Прут.

Хотя и не совсем в полосе наступления нашей дивизии, выбираем более удобную дорогу. Едем и все более убеждаемся в силе уничтожающего удара наших войск. Сколько хватает глаз следы поспешного, панического бегства противника: брошенная, часто вполне исправная боевая техника. Валяются ранцы, шинели, награбленные у местного населения вещи. Не до них теперь гитлеровцам.

Дорога выводит нас к селу Балцата. Останавливаемся пообедать прихваченными продуктами. Присаживаемся на скамейке под развесистым деревом у небольшого ухоженного домика. На крыльце из открывшейся двери появляется хозяин и неожиданно для нас произносит по-русски:

— Здравия желаю! Будьте гостями в моем доме.

Перед нами человек уже на склоне лет, но все еще бравый, с закрученными седыми усами.

— Старый русский солдат Холмско-Туркестанского полка Бужор Федор Прохорович, — прикладывает он ладонь к своей полинявшей фуражке с кокардой. — Знаю походную жизнь. Отдохнете, закусите у меня чем бог послал, господа офицеры.

— Какие там господа, — улыбается Петров. — Еще в революцию их вывели. Мы все товарищи, Федор Прохорович.

— Прошу прощения, — смущенно произносит Бужор. — Старая привычка, будь она неладна.

За столом в хозяйской горнице завязывается непринужденный разговор. Бужор вспоминает, как нес службу, шагал в строю, бил немцев в первую мировую, когда Брусилов наступал, подтянул даже куплет из суворовской песни «Солдатушки, бравы ребятушки…»

— Двадцать лет старались нас отучить думать, что жили в советском государстве, — с горечью произносит он. — Но наш молдавский народ хранил самые лучшие воспоминания о тех временах. О нас, старых солдатах, я уже не говорю, мы твердо знали: испробуют изверги граненого русского штыка — пригвоздил у Сталинграда гитлеровских вояк с армией Антонеску, прикончит в Берлине.

— А как себя фашисты чувствовали, когда мы их за Днестр опрокинули? — спрашиваем у Федора Прохоровича.

— Совсем не те стали, присмирели «рус гейт»— русские идут, «унзере — вэк, вэк» — уходить собираются. Но фашист — это подлая душа. Один рябой эсэсовец у меня обретался, нас на кухню выгнал. Убегает, а мне кулак показывает: «Мы еще придем, старик, ты еще подохнуть не успеешь». Этих гадов надо под корень уничтожать, — ударяет по столу Бужор.

Прощаемся с гостеприимным хозяином. К вечеру добираемся до Котовска. Здесь встречаю нашего Рудася и решаю заночевать на родине легендарного полководца времен гражданской войны, тем более, что сам служил в кавалерийской дивизии его имени. У Рудася полон блокнот материалов о боях за Кишинев, преследовании противника. В основном из 1006-го полка. Просматриваю его заметки. Определяем, что дать в ближайшие номера газеты. В основном все это опубликуем: и об опыте боев, и о героях сражения. Война еще не кончается. Рудась усаживается писать оперативные материалы в газету. Я выхожу поискать старожилов, людей, которые, возможно, помнят Котовского. И мне повезло. У большого дома, в котором сложено разное имущество, вижу, стоит с берданкой сторож. Знакомлюсь. Оказывается, собрали это имущество партизаны. Сторож, тоже партизан, — Ефим Захарович Батор. Как самого старого его и оставили караулить. Отряд ушел с Красной Армией добивать гитлеровцев.

Спрашиваю: помнят ли в селе Котовского?

— Как не помнить! — отвечает Батор, — мы все гордимся своим Григорием Ивановичем. Про его жизнь и подвиги знаем не только мы, старики, но каждый мальчишка и девчонка. Пройдете вдоль улицы — увидите дом, где Котовский родился, а за мостом в парке — дом помещика, у которого он работал.

Утром продолжаю разговор о Котовском уже с группой жителей. Узнаю, в какую опалу они попали. Имя Котовского нельзя было произносить. За это румынские жандармы хватали и отправляли в Кишиневскую тюрьму. Само село переименовали в Ганчешти. Фашисты хотели перед уходом сжечь все село, но не успели, удирая от русских танков.

К Пруту добираемся 27 августа. Узнаем, что штаб дивизии и вместе с ним редакционная машина находятся в Чоаре. Рудась отправляется туда, чтобы сдать подготовленные в набор материалы и вернуться. Я отправляюсь в Поганешты, где занял боевые позиции 1008-й полк. От замполита, подполковника Зубарева, узнаю, что в лесах между Поганештами и Минжиром наши разведчики установили большое скопление гитлеровских войск. Движутся на машинах, охраняемые танками и самоходными орудиями. Так что предстоит жаркий бой. Нельзя дать фашистам ускользнуть за Прут.

В полку и штабе дивизии уже побывали член военного совета армии генерал Ф. Е. Боков и командир нашего 26-го корпуса генерал П. А. Фирсов. Задача заключается в том, чтобы расчленить группировку противника и разгромить.

28 августа полки дивизии, захватив переправу через Прут, оттесняют противника к болотам. Гитлеровцы пытаются отбиваться, но им это слабо удается. Заключительный бой разгорелся 30 августа. Об этом бое, которым закончилось изгнание гитлеровцев из Молдавии, видимо, лучше не скажешь, чем в статье, написанной еще под залпы орудий. Отрывок из нее повторю.

«Прутское побоище». Так называют бойцы место боя на берегу реки Прут. И это действительно так. Дорога, ведущая к реке, завалена автомашинами, повозками, сожженными танками, трупами коней, гитлеровских солдат и офицеров. Поле боя — лучшее доказательство полного разгрома последней группировки немцев у Прута. Здесь, на берегу реки, гитлеровцы еще раз испытали силу и мощь советского оружия.