Марк Берроуз - Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Посреди вихря освещения в прессе, суматохи вокруг рыцарства и работы по продвижению информации о болезни Альцгеймера было легко забыть – что и случилось с большей частью прессы – о том факте, что осенью 2008 года вышла одна из лучших книг Пратчетта. «Народ, или Когда-то мы были дельфинами», история, якобы предназначенная для подростковой аудитории, стала первым романом не из Плоского мира, написанным Пратчеттом после «Джонни и бомбы» одиннадцать лет назад. Идея появилась у него еще в 2003 году, когда он читал об извержении Кракатау в 1883 году, что привело к гигантскому цунами, пронесшемуся по Тихому океану, – в результате погибло 36 тысяч человек. К сожалению, время он выбрал крайне неудачно. В декабре 2004 года цунами, возникшее из-за мощной сейсмической активности в Индийском океане, унесло жизни 230 тысяч человек из тринадцати стран. Пратчетту стало очевидно, что придуманный им сюжет совершенно неуместен, и он отложил реализацию идеи на несколько лет.

Ирония состоит в том, что «Народ, или Когда-то мы были дельфинами» вовсе не о природном катаклизме, она рассказывает о гневе в адрес богов. Мау, юноша из обычного островного племени, которое называло себя Народом, возвращается домой после ритуала вступления во взрослую жизнь и узнает, что гигантская волна уничтожила его деревню и убила всех, кого он знал. Вместе с ним на острове оказалась Дафна – дочь незначительного члена британской королевской семьи, которую Мау считает «девушкой-призраком» из-за белой кожи и белой одежды, – она чудом уцелела после кораблекрушения во время цунами. Пара заключила союз, по мере того как с других островов стали появляться беженцы и начали формировать новое общество. Пратчетт наделил Мау десятилетиями собственного гнева на то, что вера, традиции и бессмысленные древние ценности диктуют миру, как он должен быть устроен. Мау так и не завершил ритуал взросления, а потому считает, что у него нет души, однако говорит непосредственно с богом мертвых и духами предков, которые снова и снова кричат: «да не будет», когда возникает угроза очередных смертей. «Народ, или Когда-то мы были дельфинами» оказался очень мощной историей, и, хотя в романе не обошлось без восхитительного юмора, это самая серьезная из книг Пратчетта. Сцены, в которых Мау возвращается и находит утонувшие тела всего племени, а потом усердно хоронит их в море, при этом он охвачен каким-то трансом и словно наблюдает за собой со стороны, когда отправляет труп ребенка в темные воды, волнуют и запоминаются, что совсем не похоже на обычный канон Пратчетта.

Автору есть из-за чего испытывать гнев. Пока Пратчетт писал «Народ, или Когда-то мы были дельфинами», умер его отец, страдавший от боли почти год – у него был рак поджелудочной железы. Терри сделал для него все, что мог, но конец жизни Дэвида Пратчетта получился очень тяжелым. Мать Терри, Эйлин, как часто бывает, последовала за Дэвидом в течение следующих двух лет – она умерла от инсульта. Хотя большая часть работы над «Народом» была завершена к тому моменту, когда Терри поставили диагноз ЗКА, предыдущий год прошел в хождениях по специалистам, и проблемы здоровья оставались первостепенными. В какой-то момент, вскоре после того, как Терри узнал о своей болезни, он решил, что это будет последняя написанная им книга. Он расчистил свое расписание, чтобы ее закончить; впрочем, слухи о его скорой кончине оказались сильно преувеличены, в том числе и им самим.

Пратчетт сказал, что «Народ, или Когда-то мы были дельфинами» написан под влиянием гнева и разочарования того периода, и эти чувства пролились на бумагу, как чернила. Он говорил, что должен был написать такую книгу, она сама тащила его за собой, заставляя бежать, чтобы не отстать. Получилась замечательная и красивая сказка, полная ярости и тьмы, но также удивительно нежного отношения к двум юным людям, находящимся в центре сюжета и полюбившим друг друга, тихо и скромно. Любовная история вела к горько-сладкой концовке, зеркально отражавшей «Темные начала» Филипа Пулмана в неминуемости разлуки влюбленных.

Возможно, или даже наверняка, это была лучшая работа Пратчетта, получившая хвалебную прессу после выхода. «Народ, или Когда-то мы были дельфинами» принес Пратчетту британскую премию «Писатель года», а также «Премию Майкла Л. Принца», которую назначает Ассоциация библиотек США; книжную премию Boston Globe-Horn 2009 года за непревзойденное мастерство в написании книг для подростков и, наконец, премию Los Angeles Times за литературу для подростков, впрочем, на этот раз фонд Карнеги его проигнорировал. В следующем году Гильдия писателей наградила Пратчетта за прижизненные достижения и выдающийся вклад в детскую литературу. Как и эпическое произведение Пулмана, по мотивам «Народа» в Лондонском национальном театре во время празднования Рождества прошел впечатляющий спектакль.

Показанное в «Народе» отношение к религии прослеживается через все творчество Пратчетта, прежде всего в «Угонщиках», «Мелких богах», «Изумительном Морисе и его ученых грызунах» и в несколько меньшей степени в «Санта-Хрякусе» и «Пехотной балладе». Оно также выходит на передний план в третьем томе «Науки Плоского мира» (Science of Discworld), «Часах Дарвина» (Darwin’s Watch), написанных вместе с учеными Джеком Коэном и Иэном Стюартом, где речь идет о креационизме как угрозе любой эпохе, желающей называть себя эпохой Просвещения. Пратчетт не скрывал, что отрицает догматы и правила господствующих религий. Он считал себя гуманистом: это широкий термин, обозначающий людей, принимающих сострадание и сопереживание, характерные для истинно верующих – прежде всего, прощение и терпимость, постулаты христианства, – но делающих это на фоне научного рационализма и базового человеческого достоинства, а не на основе религии или веры в сверхъестественное. Гуманизм – это атеизм, одетый для церкви по воскресеньям. Пратчетт примкнул к Британской гуманистической ассоциации, начиная с девяностых годов, и периодически участвовал в кампаниях против христианской доктрины, оказывающей влияние на британские законы, в том числе в общественных дискуссиях о праве на смерть, которая дошла до палаты лордов. С этим общественным движением Пратчетт со временем будет связан все сильнее.

С годами его атеизм стал мягче. Эд Джеймс, автор произведения «Терри Пратчетт: Виновен в литературе», вспоминает, как они с Терри отрицали Бога во всех формах, но отмечает, что только он сохранил прежнюю агрессивность. Постепенно взгляд Пратчетта на религию обрел созерцательность, а ЗКА заставила отойти от крайних взглядов бригады Ричарда Докинза. В интервью The Times 2009 года Пратчетт говорил о моменте полнейшего спокойствия, который возник вскоре после того, как он узнал о своем диагнозе и вдруг обнаружил, что начал насвистывать, работая в саду.