Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

В целом работа над этим альбомом принесла нам несказанное удовольствие. «Atom Heart Mother» был отчасти шагом в сторону, «Ummagumma» – концертником, скомбинированным с несколькими сольными композициями, а «Meddle» стал первым со времен «A Saucerful of Secrets» – то есть за три года – альбомом, над которым мы работали в студии как единая группа. Он расслабленный, очень свободный, а «Echoes», по-моему, до сих пор звучит здорово. По сравнению с «Atom Heart Mother», своим предшественником, «Meddle» получился прямолинейным – это освежало. Дэвид испытывает откровенную слабость к этому альбому – для него «Meddle» стал ясным указанием, куда двигаться дальше.

При подготовке цифрового переиздания «Relics» Сторм по мотивам оформления оригинального конверта, которое нарисовал я, – фантазийного оммажа Хиту Робинсону и Роуленду Эметту – заказал трехмерную модель: вот так бы это выглядело, если бы взаправду существовало.

Львиная доля записей «Meddle» была поделена между студиями EMI и лондонской AIR, а кое-что по мелочи записывалось в Morgan Studios в западном Хэмпстеде. Так получилось потому, что EMI, в порядке еще одной демонстрации своего консерватизма, не стала приобретать новые 16-дорожечные магнитофоны. Смертельно оскорбленные, мы потребовали, чтобы нам предоставили доступ в студию, где они имелись, после чего гордо отправились в AIR, где и проделали бо́льшую часть работы.

Незваный гость – гигантский надувной осьминог Питера Докли тянет свои щупальца к «The Crystal Palace Garden Party», май 1971 года. Промоутером концерта был Тони Смит, который позднее стал менеджером группы Genesis . Тони припоминает, что после шоу он и его команда потратили уйму времени, убирая не совсем обычный фестивальный мусор: целый косяк дохлой озерной рыбы, скончавшейся от шока и/или восторга.

AIR, студия Джорджа Мартина, располагалась в вышине над Оксфорд-стрит в лондонском Вест-Энде. Многие годы проработав в EMI, Джордж ушел и создал студию своей мечты, а для обеспечения высочайших стандартов забрал с собой Кена Таунсенда, студийного менеджера с Эбби-роуд. У Джорджа все было оборудовано по последнему слову техники и царила совсем иная атмосфера, нежели в студиях на Эбби-роуд, где уже отчаянно требовались ревизия и обновление. Коммерческие студии, в отличие от студий широкого диапазона, теперь ориентировались на рок-музыку: новые клиенты приходили оттуда.

Запись «Meddle» заняла немало времени, и вовсе не потому, что мы застряли в студии, а совсем напротив – потому что в 1971 году у нас опять было много разъездов. Заглядывая в календарь, я вижу, что в феврале мы гастролировали в Германии, в марте – по Европе, в мае – в Британии, в июне и июле – опять в Европе, в августе – на Востоке и в Австралии, в сентябре – снова в Европе, а в октябре и ноябре – в Штатах.

Стив О’Рурк на фестивале в Хаконэ, Канагава, спасается от стихии, хотя не скажу наверняка – от обычного ливня или от солнца.

Из всех заморских туров особенно успешным стал наш первый визит в Японию, состоявшийся в августе 1971 года. Фирма грамзаписи организовала пресс-конференцию (которые мы обычно терпеть не могли) и вручила нам наши первые золотые диски. Чистой воды вранье, продажи наших пластинок не заслуживали такого, но жест мы оценили.

Чтобы заполнить брешь, пока альбом «Meddle» находился в работе, мы приняли старое как мир решение: выпустить сборник из синглов и других обрезков. «Relics» – «причудливое собрание древностей и диковин» – щеголял всего одной оригинальной песней, «Biding Му Time» Роджера, в которой Рик наконец-то осчастливил нас своей игрой на тромбоне. Альбом вышел в мае, как раз перед нашим выступлением на «The Crystal Palace Garden Party». Это был наш первый за довольно долгое время крупный концерт в Лондоне и один из тех оупен-эйров, которыми так славятся британцы: сборный концерт на один день лишен марафонских качеств трехдневных фестивалей и куда лучше отражает любовь британского народа к танцам под оркестры. На афише была любопытная смесь исполнителей, включая Leslie West and Mountain, The Faces и Quiver с Уилли Уилсоном в составе.

Концерт проходил после обеда, светового шоу у нас толком не было, зато при помощи нашего старого приятеля из Школы искусств Питера Докли и его друзей мы погрузили в озерцо перед сценой громадного надувного осьминога. В кульминации сета осьминог был надут и поднялся из озерца. Эффект получился бы совсем колоссальным, если бы кое-кто из пылающих излишним энтузиазмом фанатов с химически измененным сознанием не разделись догола и не решили искупаться. Дальнейшее смутно напоминало «Двадцать тысяч лье под водой»: эти психи запутывались в воздушных трубках и грозили испортить представление, неосмотрительно утонув.

Подлинный успех нам принес оупен-эйр в Хаконэ. Дело было не только в том, что это прекрасная концертная площадка за городом, в паре часов езды от Токио. Главное – там японская фестивальная публика оказалась куда более раскрепощенной, чем на концертах в залах. Многие годы эта публика в концертных залах вела себя довольно сдержанно (по понятиям рок-индустрии). Японские концерты, особо не отличавшиеся аплодисментами, гиканьем, улюлюканьем и стоячими овациями, обычно начинались в шесть часов вечера. Это потому, объяснили нам, что общественный транспорт рано заканчивает работу, а люди живут за городом и им бывает сложно добраться домой. Каковы бы ни были причины, это придавало концертам атмосферу танцевальных вечеров и намекало, что рок не должен занимать умы людей старше тринадцати лет.

Восток сошелся с Западом. Любовь и мир в кимоно, фестиваль в Хаконэ, Канагава, август 1971 года.

После Японии мы отправились в короткое турне по Австралии – наш первый австралийский визит, который небеспроблемно начался с оупен-эйра на «Рэндвик-стадиуме», ипподроме в Сиднее. Все еще не привыкшие к инверсии сезонов в другом полушарии, мы сильно удивились, прибыв туда в августе и очутившись в самом разгаре австралийской зимы. Стоял такой колотун, что мне пришлось надеть перчатки, чтобы из одеревеневших пальцев не выпадали барабанные палочки. Публика, явив подлинную австралийскую стойкость, ничего такого, похоже, не замечала. Узнав, что остальные концерты будут проходить в залах, мы вздохнули с облегчением.