Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей [litres]

Личные отношения Рэнд с Мизесом были предсказуемо неустойчивыми. Оба были вспыльчивы и принципиальны, а об их конфликтах в консервативных кругах ходили слухи. Расселл Кирк любил попотчевать своих слушателей историей о том, как Мизес с издёвкой назвал Рэнд «глупой еврейкой» [310]. Но правда, как её помнили Рэнд и Мизес, была более прозаичной. На званом ужине у Хазлиттов Рэнд, как обычно, начала пытаться перетянуть Мизеса на свою моральную сторону. Генри Хазлитт и Мизес рассуждали с утилитарной точки зрения и были сторонниками капитализма, потому что он приносит выгоду обществу. Рэнд испытывала несколько идей из «Атланта» и утверждала, что человек может выживать только благодаря своему разуму, а также, что способность к свободному использованию рациональности является проблемой нравственности. По словам Рэнд, Мизес потерял терпение и «буквально начал кричать, потому что пытался доказать, что сказанное мной – то же самое, что говорил Руссо о естественных правах, а я хотела доказать обратное». Ужин закончился на напряжённой ноте, но потом жена Мизеса организовала перемирие. Рэнд не слишком сильно беспокоилась за этот инцидент, поскольку решила, что Мизеса переубедить не получится: «У меня создалось впечатление, что фон Мизес разработал свою систему и знал, как соотносить экономику с альтруизмом. Вот и всё» [311]. Однако принципы Мизеса не навредили его общему подходу. В отличие от Хайека, Мизес возводил капитализм в «абсолют», а потому она считала его достойным внимания и уважения.

Нейтан и Барбара были озадачены отношением Рэнд к Мизесу. Они видели пометки с критическими замечаниями, которые она сделала на полях его книг «Человеческая деятельность» и «Бюрократия». «Боже милостивый! – злобно выводила она. – Какой же дурак!» Почему же тогда она всё равно продолжала обхаживать Мизеса и рекомендовать его книги к прочтению? И в самом деле, человек, с которым Рэнд не была согласна, но продолжала с ним общаться, был редкостью. Её готовность выкроить для Мизеса исключение свидетельствовала о его невероятном вкладе в её образ мысли. Она сказала одному из студентов Мизеса: «Я не согласна с ним в гносеологическом плане, но что касается экономики и политэкономии, Людвиг фон Мизес – самое важное, что случалось в моей жизни». Рэнд было легко ценить интеллектуальную ориентацию Мизеса. Он называл разум «особенностью и характерной чертой человека», а также в основу своей работы помещал методологический индивидуализм – идею о том, что индивид должен быть основной единицей анализа. Отсюда его подход к экономике – сфере, в которой Рэнд разбиралась плохо, но тем не менее считала её критически важной [312].

Мизес добился первой известности благодаря своей критике социализма [313]. В своей работе «Социализм», впервые опубликованной на английском в 1935 г., он утверждал, что цены, которые должны задаваться свободным потоком информации на рынке, при социализме нельзя рассчитать с надлежащей точностью, поэтому в самой структуре системы подконтрольной экономики были искажения, которые неизбежно ведут к краху. Такой анализ совпадал с пониманием Рэнд жизни при советской диктатуре. Она также сочла эту идею полезной с моральной точки зрения. В своих записях она истолковывала мысли Мизеса: «В условиях альтруизма невозможны нравственно приемлемые расчёты» [314]. Понимание Мизесом экономики, в центре которой находились предприниматели, а не рабочие, подкрепляло индивидуалистское понимание Рэнд производственных и творческих процессов.

Мизес также давал обоснование утверждению Рэнд о том, что с точки зрения экономики настоящего капитализма никогда не было. Эта мысль впервые посетила её во время написания «Манифеста индивидуализма» много лет назад. Наряду с проблемой расчётов при социализме Мизес также выступал против монопольных цен. По его утверждению, в условиях по-настоящему свободного рынка хитрые конкуренты всегда будут находить способ препятствовать любой попытке искусственного поддержания высоких цен. Монопольные цены могут установиться, только если третья сторона, например правительство, поставит барьеры для выхода на рынок, ликвидировав таким образом конкуренцию. Антимонопольное регулирование соответственно было ошибочной и опасной попыткой решить проблему, которую само же правительство и создало [315]. Теперь против антимонопольного регулирования у Рэнд было два аргумента. Первым было её моралистское утверждение, что антимонопольные законы несправедливо наказывали самых успешных. Вторым было утверждение Мизеса, что в возникновении монополий нет вины бизнеса. Дело в регулятивных мерах правительства. Поэтому Рэнд могла считать монополии доказательством того, что Соединённые Штаты никогда не испытывали настоящего капитализма со свободным рынком. Как когда-то Патерсон, Мизес теперь помогал Рэнд укреплять, обосновывать и защищать её идеи.

Кроме того, между ними была и культурная связь. Мизес был примерно на 25 лет старше Рэнд, но они оба были родом из одной космополитичной европейско-еврейской среды. Его семья, оставшаяся в Вене, во многом напоминала семью Розенбаумов, светскую, но консервативную, культурную, но коммерчески ориентированную. Мизес покинул Австрию, когда туда пришли нацисты. Этот опыт сильно повлиял на формирование его отношения к государству. Его подход также стал моделью для Рэнд. По четвергам он проводил свои знаменитые «приват-семинары», на которых студенты Нью-Йоркского университета могли пообщаться с либертарианцами всех возрастов, в том числе иногда и с известными, такими как актёр Адольф Менжу. Со своими студентами Мизес вёл себя официозно и сдержанно, а те относились к нему с почтением. Зачастую дискуссии были настолько горячими, что приходилось перемещаться в близлежащий ресторан, и там уже студенты продолжали без профессора до поздней ночи. Принижаемый американским интеллектуальным истеблишментом, Мизес тем не менее смог сделать себя лидером небольшого движения.

Вскоре у Рэнд появился свой клуб под стать Мизесу. По мере её сближения с Нейтаном и Барбарой Рэнд всё больше времени проводила со своей «суррогатной семьёй» – небольшой компанией, состоявшей главным образом из родственников и друзей парочки. Здесь были кузены Барбары и Нейтана – Леонард Пейкофф и Аллан Блюменталь, сестра Нейтана и её муж – Элейн и Гарри Кальберман, подруга детства Барбары, Джоан Митчелл и соседка Джоан из колледжа Мэри Энн Рукавина. Частенько появлялся молодой человек Джоан, а впоследствии её муж Алан Гринспен. Многие из них были студентами Нью-Йоркского университета, где теперь учились Барбара с Нейтаном. Все эти молодые люди были в восторге от Рэнд, их привлекала сила её характера, то, как смело она рассказывала о своих идеях, а также литературная слава. Новая группа поклонников Рэнд называла себя «Классом 43» в честь года первой публикации «Источника», или, не без иронии, «Коллектив». Рэнд снабжала организацию редкой привилегией – возможностью прочесть текст «Атланта», только вынутый из печатной машинки. Объективизм как философское направление вызревал в уме Рэнд уже давно. Теперь объективизм уже как социальный мир начал формироваться вокруг неё.