Петр Пономар - Охотничьи рассказы

– Ничего себе геолог. У него есть всё, нормальное жильё, печка, столик и даже керосиновая лампа. За что ему полевые надбавки платят? Я пишу на коленке у костра, обогреваюсь двумя медицинскими грелками под боком, а у него ни комаров, ни холода. И есть где сушить одежду и портянки.

Мне непонятным было то старшее поколение геологов, которые жили по песне («…раньше думай о Родине, а потом о себе»). Но они были, жили и так работали. У них было такое объяснение. Наши отцы погибли и выиграли такую войну. И мы должны сделать что-то важное для других, для Родины. Уют они презирали и на других смотрели с презрением.

– Э, да ты, парень, с такими запросами и баню захочешь в полях.

– Конечно же, хочу, – ответил я тогда, – а как же без неё? В ключе вода холодная, а хочется и расслабиться, и попариться, не всё же только работать. И за день 100 потов выходит, смотри, энцефалитка высыхает и на ней белая соль.

– Да, с такими запросами, парень, возчик с лошадками должен будет возить груза только на одного тебя.

– Да ладно, я сам своё приносил на себе. А вам для себя просто не хочется пошевелиться. В институте учат геологии, а чтобы жить в тайге, необходимо владеть топором, молотком и пилочкой.

Конечно, я знал, что люди стадные и должны помогать друг другу (обязаны). Но и себе минимум уюта нужно создавать самому. Была ещё одна песня, в которой были такие слова («Надо, надо, надо нам, ребята, жизнь красивую прожить. Что-то главное, ребята, в этой жизни совершить»). Для них и для нас слово «надо» было магическим. Надо для Родины, и всё тут сказано. Так нас воспитали.

Вскоре я нашёл в километре или полутора от лагеря в кустах старую буровую площадку. На ней валялись две двухсотлитровые бочки со стальной буровой дробью. В одной дробь была ещё в масле, и я легко её опорожнил. Во второй пришлось вырубать верх и запёкшуюся заржавевшую дробь долбить. Но бочки я перекатил в лагерь. Возчик Пекур поддержал мою идею с баней и привёз солдатскую десятиместную палатку. Я и начал строить баню. Вот тогда я и познакомился со знаменитым проходчиком канав в нашей экспедиции. Он подошёл и спросил:

– Что вы хотите строить? Баню? А нам можно будет мыться?

– Конечно.

– Тогда чего нас, работяг, не зовёшь на помощь?

– Звать значит нужно платить, а у меня денег нет. И я на рабочих наряды не закрываю.

– Тогда я всех соберу, можно?

– Помогайте, если хотите.

– Я слышал, тебя Петром зовут, а меня Володей. Ну, вот мы и познакомились. А ты откуда родом?

– Да издалека я, с Украины.

– О, земляк мой. А с какой области?

– Черниговской.

– А район какой?

– Козелецкий.

– Ну, совсем мы братки. Моя деревня от Козельца в сорока километрах стоит.

– Ну, а моя километрах в семидесяти.

Вот так встретились земляки, как брата встретил…

– Вы давно от тех мест?

– Можно сказать, с 69-го года.

Поговорили мы по душам, и выяснилось, что и он большой любитель охоты и уже давно уехал с Украины. А вскоре он и собрал почти всех рабочих, и мы до темноты соорудили баню.

В. Кочкин строить баню не помогал принципиально. Но вскоре зауважал меня по работе, и нам легко было общаться и работать. Но я всегда удивлялся, что он, как собирался в баню, по 2—3 раза каждый раз спрашивал:

– А можно и мне сегодня помыться?

– Да мойся, когда захочешь. Чего спрашивать-то, когда хочешь, топи и мойся.

– Э, нет, баня твоя.

– Считайте, как хотите, и мойтесь, когда хотите.

– Нет уж, я и всем рабочим сказал, что баня твоя. Я уже 16 сезонов отработал на съёмке. Душ мы устраивали из автомобильной камеры от «Урала», а вот баня впервые, и сделал её ты.

Вот такой у нас был быт и работа, но на судьбу мы не жаловались. Варили по очереди утром и вечером всё из консервов и кто чего умел варить. На обед брали с собой опять же консервы и чай. Оплата труда у ИТРов были оклады, и довольно малые. За месяц больше половины проедали. А рабочие получали за выполненный труд по нарядам. Им, некоторым, закрывали наряды до потолка (300 рублей). Многие ИТРы отрабатывали 3 года (обязаловку за то, что их государство обучило) и уезжали. Текучесть кадров была очень большой.

С Пекуром мы договорились выбрать время и сходить на охоту. Тайга вокруг кишела зверем. Но у меня были большие объёмы работы, и частые дожди не давали опережать планы. А у Пекура до нашего знакомства тоже не очень-то было выкопано канав (за выкопанный куб породы у проходчиков получалось от 90 копеек и до 1,20 рубля), и норма выработки у них была 120 кубиков на месяц. Но Пекур накапывал до потолка, то есть примерно 250—300 кубов. Таких работяг было очень мало в экспедиции. Причём работал он, как правило, всего-то дней 15. И в этом месяце он много дней пропьянствовал и сходить нам на охоту не получалось. А на следующий месяц он появился в партии только двенадцатого числа. Дома лежал на кровати и под ней два ящика водки, проснётся, догонится и опять спит. Пришёл весь чёрный, тощий, трясущийся и сутки с палатки не вылазил. У него тоже была своя маленькая палаточка. Отпивался чифирём (50 г пачка чая «Индийского» первый сорт на большую кружку кипятка). И опять ему некогда. Нужно было до двадцать пятого накопать больше всех. Он никому не хотел уступать своё первенство. А был у него соперник Вася. Всё хвастал до появления Пекура:

– Ну, теперь-то я его за пояс запихаю.

Крепкий и кряжистый был мужик, и молод.

– У меня, мол, уже больше сотни будет, а Володи всё ещё нет.

А Пекур уже пенсионер, среднего роста и весь высох от работы и водки. Вот только мышцы на руках и какая-то природная выносливость, резвость и скорость в работе, и сила. Правда, и на ногах мышцы (у сапог все голяшки распороты ножом, голень не входит). Но вот к концу месяца он опять Василия обогнал по кубам. И подошёл ко мне:

– Ну так как уговор-то, в следующем месяце мы с тобой на охоту сходим аль нет?

– Да когда, Володя? Ты же опять дней 10 будешь пить, а после захочешь быть первым. Накопать больше всех.

– Э… да ты меня не знаешь. Я, конечно, пью горькую, и помногу, но это от безделья. Будет дело, я брошу и появлюсь в партии раньше. Без дела я не могу сидеть и жить, а копать больше, не закроют более потолка, а после и расценки срежут. Это я уже проходил, знаю. Ребята и так на меня обижаются, из-за меня расценки и резали.

Видимо, он вспомнил тот случай, когда задумал съездить на родину повидать мать. И тогда он накопал за месяц ни много ни мало, а сравнимо с трактором – 750 кубиков канав. И 120 погонных метров шурфов (что тоже норма на человека на месяц). Шурф – это яма 1,2 на 1,2 м и глубиной до коренных пород. В основном 2—3,5 м. Конечно, два раза прилетала комиссия, писали объяснительные и протоколы. Дело в том, что даже рабочим нельзя было платить больше 300 рублей в месяц. А ИТРы были на фиксированных окладах от 90 до 130 рублей. А он стоял на своём – платите, я заработал. В итоге и срезали расценки на кубик выкопанной канавы по горным породам. Ему тоже заплатили только какую-то часть. Мол, он придумал как-то подставить железный лист и не кидал лопатой, а прямо от кайлушки порода ползла по листу с канавы сама.