Тиффани Дженкинс - Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

Кроме того, мне и самой надо было выговориться.

– Ладно, я не буду рассказывать тебе конкретные подробности дела, зато скажу, что адвокат защиты – гребаный мерзавец и заставил меня выглядеть полной идиоткой, – начала я, скрестив ноги и усаживаясь поудобнее. Я видела, что Сара вне себя от предвкушения: она округлила глаза и поближе подвинула свой стул.

– Этот чувак, по сути, наплел, что я – особо опасная преступница и что мои слова нельзя воспринимать всерьез, потому что я известная лгунья и воровка.

– Что?! Нет, не может быть !

– Клянусь тебе. А потом этот говнюк имел наглость обратиться к шерифам в суде с вопросом, могут ли они поверить хоть одному моему слову, учитывая тот факт, что я обворовала одного из их «братьев в синей форме» и три года подряд компостировала мозги всему департаменту шерифа.

– О не-ет…

– Да, а потом…

– Тифф, это тебя! – крикнул кто-то из общей комнаты, прервав рассказ на самом интересном месте. Я развернулась на койке и глянула в промежуток между прутьями решетки, кто там меня зовет.

Шелли стояла у телефона общественных защитников, прижимая трубку к груди, а другая заключенная пыталась ее выхватить.

– Прекрати, эй! – кричала Шелли. – Он не тебе звонит.

Я уже бежала к телефону, полная нетерпения узнать, что понадобилось моему поверенному.

– Алло?! – тяжело выдохнула в трубку.

– Этот чувак, по сути, наплел, что я – особо опасная преступница и что мои слова нельзя воспринимать всерьез, потому что я известная лгунья и воровка.

– Ага, привет, слушайте. Я хотел сообщить, что только что получил электронное письмо от «Новой Жизни» в Клирвотере. Они приняли ваше заявление и будут здесь, чтобы забрать вас в день освобождения на следующей неделе.

Я заполнила бланк заявления для «Новой Жизни», когда попала в тюрьму. Страстно хотелось попасть в реабилитационный центр, вместо того чтобы отправиться в тюрьму, поэтому я заполнила целую пачку бланков и разослала их в разные места.

Это было до того, как я узнала, что отец болен раком. А теперь я окажусь так далеко от него! Это было до того, как я познакомилась со Стефани из центра «Горизонты». Это было до всего! Я не хотела туда ехать.

– А-а… в общем, я вроде как надеялась попасть в «Горизонты». Это намного ближе к моему папе, и…

– Нет.

– О… подождите-ка, что вы сказали? – переспросила я ошарашенно.

– Нет. Ни в коем случае!

– Что – ни в коем случае?

– Буду говорить прямо! – заявил этот засранец. – Вы не хотите ехать в «Новую Жизнь», структурированный, надежный реабилитационный центр. Зато хотите отправиться в «Горизонты», где девицы могут приходить и уходить, когда им вздумается, встречаться со своими барыгами на парковке и ширяться прямо перед зданием этой шарашки?

– Я… э-э… да я даже не понимаю, о чем вы гово…

– Позвольте вас спросить, почему вам хочется туда?

– Ну, потому что я хотела бы поработать над созданием отношений с Богом и…

– Чушь собачья!

– Э-э, простите?!

– Вы хотите ширяться, и вы слышали, что там это возможно. Я не вчера родился! Я повидал тысячи девиц, подобных вам, которые хотят легкой жизни в «Горизонтах», и меня от них уже тошнит. Вы едете в «Новую Жизнь», и на следующей неделе вас заберут. Прощайте.

Щелк.

Я медленно повесила трубку, ошарашенная тем, что только что произошло.

Он говорил так быстро, так небрежно. Мне пришлось присесть, чтобы осмыслить это. Почему он сказал, что я хочу ширяться? Он знает об этом центре что-то такое, чего не знаю я?

В любом случае теперь это уже не важно. Я еду в «Новую Жизнь» и, по всей видимости, ничего не могу с этим поделать.

Был день раздачи туалетных принадлежностей, и к тому времени, как я закончила говорить по телефону, все выстроились в очередь. Я встала в конец, и передо мной оказалась моя подруга Шарлотта.

– Ты знаешь что-нибудь о «Новой Жизни»? – спросила я ее. Она развернулась, чтобы ответить, но не успела и рта раскрыть, как девушка перед ней мгновенно повернула голову, чтобы посмотреть на меня.

– Ты сказала – «Новая Жизнь»? – переспросила она.

– Ага, мой общественный защитник сказал, что туда я отправлюсь, когда меня освободят.

Ее брови выгнулись дугами, и она снова отвернулась, не сказав ни слова.

– Ты что-то о нем слышала? – повторила я, переступая на новое место, поскольку очередь медленно продвигалась вперед.

– Девочка, я там была. С тем же успехом можешь остаться здесь. Этим центром заправляет департамент исправительных учреждений. В сущности, это тюрьма.

У меня упало сердце. Я была так счастлива, что приближается дата освобождения, а эта девушка говорит, что, по сути дела, мне предстоит еще полгода этого дерьма? Хотелось плакать.

– Что ты имеешь в виду – тюрьма? – спросила я, ощущая нараставшую панику.

– М-м-м, ну что тебе сказать? Ты можешь взять с собой только шесть личных вещей, носишь форму, тебе указывают, когда жрать, спать и срать, и живешь ты в одной комнате с пятью другими девушками. Правила те же, что и здесь. Единственная разница в дебильных встречах анонимных наркоманов и алкоголиков, – сказала она, скрестив руки на груди. – Я не выдержала. Сбежала. И поэтому я здесь.

Я ушла глубоко в свои мысли и вынырнула, только когда охранница заорала:

– Повторяю. Что! Тебе! Нужно?

Я рывком вернулась в реальность и встретилась с парой горевших злобой глаз.

«С тем же успехом можешь остаться здесь. Этим центром заправляет департамент исправительных учреждений. В сущности, это тюрьма».

– Ой, простите. Э-э, пожалуйста, зубную пасту и туалетную бумагу, – быстро проговорила я.

– Бритва не нужна?

– Нет, спасибо, не сегодня.

– Вот жопа, – пробормотала охранница себе под нос, суя рулон бумаги в мои протянутые руки.

Я закатила глаза и направилась к камере. Нам выделяли на бритье один час, и в этот час все желающие устраивали свалку, чтобы пробиться в душевую кабинку и по-быстрому подбриться, пока не настало время возвращать станки. Я была не в том настроении.

Кроме того, попади мне в руки бритва, я бы сейчас, наверное, перерезала к дьяволу свои гребаные вены.

Следующая неделя прошла, как в тумане. Бо́льшую ее часть я проспала под действием лекарства от судорог, а когда бодрствовала, плакала и боялась освобождения. Мне не хотелось ехать в «Новую Жизнь». Я хотела быть ближе к своей семье. Я хотела узнать о Боге, хотела ходить в обычной одежде и слушать музыку.

Я ощутила мощный контакт со Стефани в тот день, когда она приходила в тюрьму, и у меня сердце разрывалось от перспективы отправки в другой город. Ведь теперь я думала, что у Бога наверняка есть для меня какой-то план, и Он послал мне Стеф, чтобы та отвела меня в нужное место.