Тиффани Дженкинс - Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

Повернувшись к полицейскому лицом, я заметила, что в моем доме присутствуют еще пятеро помощников шерифа. Двое были в форме, другие трое в обычной одежде, с пистолетами и значками, прикрепленными к ремням.

– Я – детектив Каллин. Я хотел бы задать вам несколько вопросов и, если вы не против, предпочел бы сделать это на веранде. Сегодня прекрасная погода, мы можем просто немного поговорить.

– Э-э… да, ладно. Хорошее предложение, – сказала я и улыбнулась им. Каждому. Я чувствовала, что что-то не так, но мне в любом случае нужно было казаться настолько нормальной и беззаботной, насколько возможно. Это было бы намного легче сделать, если бы я утром вмазалась таблеткой, но что-то подсказывало мне, что эти парни не станут ждать, пока я быстренько сбегаю в ванную.

Когда мы направились к входной двери, я бросила взгляд в окно и поняла, что по обеим сторонам нашей улицы выстроились патрульные машины.

Как только я ступила на веранду, мир словно затормозил, и все дальнейшее происходило в замедленном движении.

Краем глаза я заметила мужчину, стоявшего сбоку от входной двери, и в ту же секунду он метнулся ко мне, схватил за руки и завел их за спину.

Я почувствовала, как тяжелые металлические браслеты охватили мои запястья и, щелкнув, туго сжали их.

Я открыла было рот, но из него не вылетело ни слова.

– Мисс Джонсон, вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание. Все сказанное может быть и будет использовано против вас в суде.

Я видела знакомые глаза в зеркале заднего обзора. Они принадлежали Гуннару, другу Элиота, с которым я познакомилась давно, на той вечеринке-сюрпризе, которую он устроил для меня.

Эти некогда дружелюбные глаза теперь смотрели прямо перед собой; они были холодными и гневными, совершенно не такими, какими я видела их в первый раз. Мы с Гуннаром не обменялись ни единым словом с тех пор, как меня пихнули на заднее сиденье этой полицейской машины, и я не винила его за то, что он меня игнорировал. В конце концов, что он мог сказать? «Тебе там не жарко, ты, бессердечная сука?»

Я смотрела в окно, до сих пор в шоке от утренних событий.

Сердце забилось чаще, когда мы припарковались перед полицейским участком. Я уже бывала здесь, много раз. Однако еще ни разу – вот так, в наручниках.

Припарковав машину, Гуннар вышел. Я проследила за ним глазами и поняла, что он подходит с другой стороны, чтобы высадить меня.

– Пожалуйста, выйдите из машины, мэм, – сказал он, распахивая заднюю дверцу.

Он назвал меня «мэм», как незнакомую женщину! Я покачала головой, кое-как выбралась и встала на ноги. Гуннар взялся за цепь между браслетами и повел меня к входу в полицейский участок.

И тогда я увидела его.

Элиот тоже был там. Должно быть, ехал за нами. Я не знала, что сделать – улыбнуться и помахать ему или притвориться, что я его не вижу; интуиция подсказывала второй вариант.

Когда двери участка распахнулись, мне в лицо ударил порыв холодного воздуха. Словно я вошла в морозильную камеру. Когда болезненные мурашки побежали по коже, до меня дошло, что, наверное, начинается ломка.

Я шагнула внутрь, и показалось, кто-то поставил внешний мир на паузу. Возбужденные разговоры вдруг прекратились… и меня встретили злые глаза всех полицейских и помощников шерифа, всех, кто был в здании. Одни из них держали в руках папки, другие перебирали бумаги и отвечали на телефонные звонки, третьи разговаривали между собой. И все тут же побросали свои дела и… смотрели. Тишина – такая, что муху было бы слышно.

Я глубоко вздохнула и опустила голову. Их взгляды, полные потрясения и презрения, зажгли во мне такое чувство стыда, какого я прежде не знала.

Гуннар подвел меня к лифту, и мне показалось, что кабину мы ждали несколько часов. Краем глаза я снова увидела Элиота, но он пошел к лестнице, явно избегая шанса оказаться в замкнутом пространстве рядом со мной. Конечно, разве я могла винить его за это?

Все время, пока лифт нес нас с Гуннаром на четвертый этаж, я смотрела строго в пол. Когда кабина наконец остановилась и двери неспешно разъехались, я поперхнулась воздухом.

Как минимум двадцать сотрудников департамента шерифа выстроились по обе стороны коридора, глядя в сторону лифта, словно ждали меня. Гуннар мягко вытолкнул меня из кабины, и я осознала, что мне придется пройти между двумя рядами копов в форме.

Когда ты прикована к привинченному к полу стулу в комнате-холодильнике и переживаешь ломку, сесть удобно невозможно, поэтому моя фрустрация достигла невиданных высот.

Я почти всех знала в лицо, но смотрели они на меня так, что казались почти незнакомцами. Я опустила глаза в пол и продолжала идти вперед, и каждый коп, мимо которого я проходила, вполголоса обзывал меня и с отвращением качал головой. Я сглатывала слезы, понимая, что многие из них бывали у нас дома, праздновали со мной дни рождения, а теперь я стала для них всего лишь куском дерьма. Когда-то мы с этими людьми были так близки, а теперь – я никто. Я никто. Я ничто.

В коридоре был телеэкран, прикрепленный к стене возле двери допросной; полагаю, для того чтобы стоящие снаружи сотрудники могли наблюдать за беседой, проходящей внутри. Меня мгновенно охватил страх, когда я осознала, что все эти люди вот-вот услышат все мои грязные тайны. Тайны, которые я хранила годами… Все они теперь будут разоблачены, и после того как это случится, понимала я, эти люди за дверью уже никогда не будут смотреть на меня, как прежде.

Войдя в допросную, я увидела один-единственный стол с тремя стульями. Гуннар подвел меня к одному из них и велел сесть. Его голос был суров и бесцветен.

Когда я села, он расстегнул один из браслетов наручников, и я тут же облегченно выдохнула. Слава богу! Металл сильно натер мне кожу на запястьях. Однако радость моя оказалась недолгой, потому что он тут же взялся за отстегнутый браслет, надел его на металлическую ножку стула и застегнул.

– Серьезно?! – воскликнула я раздраженно.

– Серьезно, – отозвался он, передразнив разочарование, звучавшее в моем голосе, и закатив глаза, после чего вышел за дверь. Меня так и подмывало швырнуть ему в спину стул свободной рукой, но, попытавшись это сделать, я поняла, что он привинчен к полу.

В этой комнате не было часов. Насколько я понимаю, прошло не меньше часа, но никто так ко мне и не пришел. Все тело болело, с меня градом лился холодный пот. Когда ты прикована к привинченному к полу стулу в комнате-холодильнике и переживаешь ломку, сесть удобно невозможно, поэтому моя фрустрация достигла невиданных высот.

– Эге-гей! – крикнула я в пустоту. – Что происходит? Вы обо мне забыли?

Как раз в этот момент дверь распахнулась, и, клянусь, я еще никогда не встречала копов с большей благодарностью.