Эдуард Сагалаев - Когда журналисты были свободны

Я был в студии новостей, на часах – ровно 21.00, но вместо того чтобы официальным дикторским голосом читать подводку к главной новости, я читал письма телезрителей. Одно – благодарное: «В вашей передаче, как в зеркале, отражено прекрасное – и уродливое, смелое – и трусливое, разум и невежество. Так держать!» Второе – критическое: «Увиденное нами на экране опровергает тенденциозный комментарий Сагалаева. Хочется увидеть в качестве ведущего и беспартийного, так как нас – 260 миллионов».

– Может быть, замечание справедливое, – я снова посмотрел в камеру. – Однако хочу понять: когда же мы перестанем делить наше общество на отряды и подвиды? На беспартийных и коммунистов, атеистов и верующих, рабочих и интеллигентов? Еще страшнее – когда отчуждаемся по национальному признаку. Пора наконец понять, что мы с вами – единое целое и при этом каждый имеет право на уникальность и неповторимость, на свои взгляды на жизнь. А вообще, хорошо, что передача вызвала такой отклик. Это и есть наша цель – думать вместе.

Я вел «7 дней» – первую программу формата «политическая аналитика».

До «7 дней» воскресный выпуск программы «Время» ничем не отличался от субботнего или вторничного. Я понимал: нам нужно подведение итогов, обзор того, что случилось за неделю, и прогноз – что может случиться?

Я начал делать программу «7 дней» в 1989 году. Отказался от официоза, не соблюдал никаких «кремлевских протоколов». Единственным критерием, по которому мы отбирали темы сюжетов в программу, было то, насколько это важно для страны и для мира.

Например, мы объединяли хронику событий в Урюпинске и в Москве, на сессии Верховного совета СССР. Получался репортаж, который можно было изучать студентам-социологам – настолько точно он показывал срез общества.

Я не был диктором. Скорее – собеседником зрителей. Делился своими мыслями, читал письма (это вообще была редкость – чтобы ведущий сам про себя прочитал на камеру: «Мы хотим, чтобы вместо Сагалаева программу вел беспартийный»), размышлял – прямо в кадре.

Моими главными союзниками в программе «7 дней» были Александр Тихомиров и Олег Добродеев – сейчас он успешно руководит ВГТРК. Когда мы начинали делать выпуски, он, 32-летний, был старшим редактором программы «Время» – и я разом сделал его своим заместителем.

Заместитель главного редактора программы «Время» – тридцатидвухлетний?! Тогда это выглядело, как сейчас, например, двадцатипятилетний губернатор. Нереально!

Я же считал, что возраст человека, равно как и его национальность, не может быть препятствием. Поэтому, кстати, своим замом еще в «молодежке» я сделал Анатолия Лысенко.

– Ты понимаешь, что ты делаешь?! – возмущался тогда главный телевизионный «кадровик» Лобанов. – Он же еврей! Его же Лапин зарубит!

– Ну пусть зарубит, – отвечал я. – Все равно напишу представление на Лысенко, потому что никого, кроме него, на этой должности не вижу.

Лапин, кстати, не зарубил. Но и подписал не без иезуитства.

– А, хохол этот… – произнес с усмешкой.

Вроде как сделал вид, что не знает о национальности Лысенко, и случись что – он не виноват.

Кандидатуру Добродеева тоже, кстати, одобрили – несмотря на возраст. Программа наша набирала обороты, рейтинги ее росли.

Мы успели сделать только 16 выпусков. Весной 1990 года Лигачев ее закрыл с формулировкой – «вернуть программу „Время“ в ее стандартную сетку вещания». Кажется даже – «по просьбам трудящихся».

Однажды я пришел на работу – и увидел, что дверь кабинета главлита опечатана. Нас было двое – тех, кто ставил визу на верстке программы «Время» и отправлял ее в эфир: главред и главлит. И вдруг главлита не стало.

Конец цензуре.

Да здравствует свободная пресса.

Через год дверь кабинета вновь оказалась приоткрытой.

– Здравствуйте, Эдуард Михайлович! – Из-за двери мне улыбнулся человек. Кажется даже, все тот же человек.

И я понял: пора уходить. Больше на этом месте мне делать нечего.

Не сказать, что я уходил в никуда: уже довольно долгое время меня будоражила идея общественного телевидения. Казалось, это будет гарантией объективности и независимости СМИ: телевидение, во главе которого встанет не один человек (пусть и самый честный и профессиональный), а общественный совет. Я считал, что в состав совета должны входить лучшие представители Союза писателей, Союза художников, Союза архитекторов… словом, все те, кого мы называли совестью нации.

Идея эта будоражила не только меня: о том, что стране необходимо общественное телевидение, говорил и Владимир Познер, и Ирена Лесневская, и Александр Тихомиров… Да кто только не говорил!

Мы несколько раз собирались в редакции журнала «Советская торговля» (сейчас звучит смешно, а тогда это было одно из самых прогрессивных изданий в СССР), обсуждали перспективы развития телевидения – с Лесневской, с Тихомировым…

Обсуждали настолько глубоко, что наша идея из фантазий о светлом будущем оказалась очень близка к реализации.

– У тебя завтра важный день! – хороший знакомый похлопал меня по плечу.

– Да, надеюсь, все сложится удачно, – улыбнулся я в ответ на его улыбку.

– Ну, я-то уж точно тебя поддержу на коллегии, – он кивнул, словно подпись на резолюции поставил.

Мой друг был начальником главного управления внешних связей. Я понимал, что человек на такой должности не может быть не связан с «конторой». И он понимал, что я это понимаю. Впрочем, это не мешало нам дружить – ни мне, ни ему. Мы тепло общались, вместе проводили время и поддерживали друг друга.

В этот раз поддержка друга мне требовалась как никогда. На следующий день была назначена коллегия, на которой мне предстояло представить свою концепцию общественного телевидения. Если ее одобрят, я возглавлю общественный совет и займусь тем, о чем мечтал: созданием свободного ТВ. Если нет… Что ж, главным редактором программы «Время» я все равно не хочу оставаться.

В конце концов, друг обещал меня поддержать – это уже половина успеха.

Есть такое выражение: «Сижу как дурак с намытой шеей». Я с такой «намытой шеей» пришел на коллегию. Повестка дня, обсуждение текущих задач, наконец – мой вопрос. Кто хочет высказаться?

Мой друг тянет руку.

Я в предвкушении аргументированной поддержки расслабляюсь.

Расслабляюсь настолько, что до меня даже не сразу доходит смысл его слов.

– Со всей ответственностью заявляю: Сагалаеву нельзя доверять этот канал, – друг говорил спокойно и выдержанно. – Он потащит туда всех диссидентов. Он Ельцина туда потащит! Он не обладает достаточными профессиональными навыками, чтобы возглавить такое ответственное дело…