Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

В монастыре Леонард занялся музыкальными экспериментами. Одна из его идей, которую нельзя было воплотить на его стареньком компьютере и таком же стареньком синтезаторе, заключалась в том, чтобы создать голос, похожий на звучание «какого-то сломанного динамика, который уцелел при гибели вселенной и [произносит слова,] полные какой-то абсурдной надежды на возрождение жизни» [28] – следующий шаг после «The Future» в интерпретации дзен-буддистского монаха. Примерно в это время в монастырь впервые провели интернет: медленный, занимавший единственную телефонную линию, – но Леонард вышел в сеть.

Яркко Арьятсало, бухгалтер из Финляндии, однажды с удивлением получил сообщение от одного монаха из Калифорнии, который просил ему перезвонить. Леонард слышал о посвящённом его творчеству сайте Leonard Cohen Files, который Арьятсало со своим сыном-тинейджером по имени Раули создал в 1995 году. Леонард подумал, что человек, способный сделать сайт, может быть, сумеет дать ему техническую консультацию (вспомним, что Google в то время ещё не существовал, а связь в монастыре была мучительно медленной). «Леонард искал программу, которая смогла бы имитировать его голос – не идеальная копия, а что-то очевидно механическое, но при этом узнаваемое», вспоминает Арьятсало. Он нашёл учёного в Университете Калифорнии в Беркли, который предложил техническое решение задачи. Так началось тесное сотрудничество и дружба Леонарда с человеком, которого он прозвал «генеральным секретарём партии». Сайт LeonardCohenFiles.com станет известен как цифровой архив Леонарда и место общения его поклонников по всему миру.

Леонард попросил разрешения добавить на сайт кое-какие материалы. Он выложил ранние версии текстов песен (в том числе «Suzanne»), а также черновики новых песен и стихотворений. Он написал, что хочет «объяснить [творческий] процесс или, по крайней мере, пролить свет на таинственное занятие писателя». Ещё он прислал копии своих рисунков – от набросков на салфетках до цифровых картин. Леонарду особенно нравилось рисовать на компьютере. Вообще компьютеры ему просто нравились. «Говорят, что Тора написана чёрным огнём по белому огню. У меня возникает такое чувство от компьютера – густой чёрный на ярком фоне. На экране всё это обретает некое театральное величие» [29]. Его давний интерес к «макам» был отчасти обеспечен тем, что компания Apple в своё время подарила компьютеры нескольким избранным канадским писателям (Леонарду, Ирвингу Лейтону, Маргарет Этвуд и некоторым другим) и присылала к ним домой инструкторов, чтобы научить ими пользоваться.

В интервью журналу Billboard в 1998 году Леонард рассказал, что в последнее время «выложил много оригинального материала на этот финский сайт». Он объяснял: «Я не знаю, какие у этого будут последствия. Я говорю как писатель, чьи дни клонятся к концу: бóльшая часть написанного мной опубликована, я получил свои авторские отчисления, я смог на это прожить и, возможно, даже обеспечить себе достойную старость. На этом этапе игры я с радостью буду публиковать всё в интернете» [30]. В «Коламбии» не разделяли его чувства. Когда он поместил адрес сайта Leonard Cohen Files в буклет диска More Best Of рядом с другими ссылками, его велели убрать, ссылаясь на «разрешения» и «соблюдение условий договора». Но Леонард настоял на своём, и адрес остался на месте.

Леонард принял интернет всем сердцем – причём задолго до того, как все артисты были вынуждены сделать это из-за коллапса музыкальной индустрии и развития веба. Интернет позволял ему, вроде бы отрезав себя от мира, общаться с миром на своих условиях. Он мог разговаривать с поклонниками по всему миру, не снимая монашеского облачения и не садясь в самолёт. Он мог публиковать свои работы без привлечения таких посредников, как рекорд-лейбл. Он уже в какой-то степени вёл виртуальное существование в некоей точке где-то далеко от земли и ещё дальше от неба; интернет дал ему возможность совершенно по-коэновски одновременно отсутствовать и весьма ощутимо присутствовать.

Леонард выключил компьютер на ночь. На столе стояла бутылка хорошего коньяка, которую он прихватил, когда последний раз спускался в Клермонт за покупками. Взяв бутылку под мышку, он в своих сандалиях зашуршал по тропинке, шедшей вверх по холму к домику Роси.

Осень 1998 года. Леонард прожил в монастыре уже пять лет. Он так исхудал, что стал почти прозрачным, и чёрное монашеское одеяние болталось на нём, как на вешалке. За долгие часы медитации он успел испытать внетелесные переживания и моменты, когда «небо раскрывается, и ты слышишь слово». В Маунт-Болди у Леонарда бывали периоды довольства, когда во всём, казалось, был смысл. Но сейчас был не такой период. Встав посреди ночи с кровати и поставив воду для кофе непослушными, словно восковыми от холода пальцами, Леонард ощутил отчаяние. В зале для медитации, слушая, как знакомый голос Роси, сидевшего за своей кафедрой, произносит тейсё , Леонард вдруг осознал, что не понимает ни слова. «Раньше я понимал, но мой ум так сосредоточился на том, чтобы уничтожить боль, что мои критические способности притупились» [31]. Тоска не отступала; она усиливалась. Доктор прописал ему антидепрессанты, пообещав, что они создадут для него пол, ниже которого он не упадёт. Но «пол разверзся, – рассказывал Леонард, – и я провалился сквозь него» [32].

Однажды Леонард вёз Роси в аэропорт – тот собирался в Нью-Мексико на один из регулярных сэссинов в своём втором монастыре в Хемес-Спрингс, – а потом ему надо было зачем-то вернуться в Маунт-Болди. Леонард поднимался по серпантину, когда его охватила паника, такая сильная, что ему пришлось остановить машину. Он достал с заднего сиденья рюкзачок, а из него вытащил несессер, в котором хранил антидепрессанты. Сердце бешено колотилось, он достал таблетки и выбросил их из машины. «Я решил: если уж тонуть, то с открытыми глазами, – рассказывал Леонард. – Есть что-то мерзкое в том, чтобы принять эту фигню и так пойти ко дну. Потом я вернулся в Маунт-Болди и действительно пошёл ко дну» [33].

Выбраться обратно у него не получилось. Зима казалась такой суровой, как никогда прежде; проповеди Роси звучали как белиберда. После пяти с половиной лет в монастыре, оказавшись в бездне депрессии, Леонард чувствовал, что «прошёл эту дорогу до конца» [34]. Холодной ночью в начале января 1999 года Леонард поднялся по холму к домику Роси. Небо было чёрное, беззвёздное. В воздухе кружились снежинки. Роси, сморщившийся от возраста, посмотрел на Леонарда поверх очков для чтения, за которыми его глаза выглядели бездонными. Они, как обычно, посидели вдвоём в молчании. Затем Леонард нарушил тишину.

– Роси, – сказал он. – Мне надо уйти. Я сойду с горы.