Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

У Маши была лейкемия в терминальной стадии. Леонард постоянно летал в Монреаль, он всё время страдал от джетлага, и на сердце у него было тяжело. Параллельно он вносил последние правки в новую книгу, Death of a Lady’s Man . Тем временем Марти Машэт поручил своему сыну Стивену, новоиспечённому юристу, убедить Warner Bros. выпустить пластинку. Глава лейбла Мо Остин не хотел с ней связываться. Больше того: связываться с новым альбомом Леонарда не хотели и на «Коламбии».

«На этом альбоме, – говорит Стивен Машэт, – два алкоголика ведут себя так же, как все люди, они сделали альбом о том, как кадрить девушек и забираться к ним в постель. Это самый честный альбом, когда-либо записанный Леонардом Коэном». Стивену Машэту удалось переманить на свою сторону продакт-менеджера Warner Bros., и так он «заключил сделку для [своего] отца». Стивен не скрывал, что сделал всё это не ради Леонарда, которого не любил, – хотя он мог получить своеобразное удовольствие от всей этой истории, зная, что Леонард «не хотел, чтобы этот альбом увидел свет». В своей книге Gods, Gangsters and Honor («Боги, гангстеры и честь») Стивен Машэт сообщает, что Леонард сказал ему: «Этот альбом – мусор. Это мастурбация твоего отца. Я люблю Марти, он мой брат. Но я больше никогда в жизни не хочу видеть этого Спектора. Он – худший человек, которого я когда-либо встречал».

– У себя Фил был чудесный – если не считать кондиционера и того, что он не выпускал тебя из дома. Когда мы с ним были вдвоём, это было очень приятное время. Знаете, в Филе есть что-то очень симпатичное; его нельзя не полюбить. Спектакли, которыми он знаменит, он устраивал только если у него была большая аудитория.

– Что изменилось, когда вы пришли на студию?

– На него нашло такое вагнеровское настроение. В студии было полно оружия и море спиртного. Там была атмосфера опасности. Оружия было много. Он любил оружие. Мне тоже нравилось оружие, но я обычно не ношу пистолет с собой.

– Были ли случаи, чтобы из этих пистолетов стреляли?

– Не стреляли, но трудно забыть о пушке 45-миллиметрового калибра, лежащей на консоли. Чем больше людей было в комнате, тем более неуправляемым становился Фил. Я против собственной воли восхищался экстравагантностью его выходок. Но в моей личной жизни был хаос, я был в не очень хорошем состоянии психологически, и я там не мог постоять за себя.

Альбом Death of a Ladies’ Man вышел в ноябре 1977 года, причём на конверте значилось: «Песни Спектора и Коэна». Неудивительно, что Спектор поместил своё имя наравне с именем Леонарда, но всё же странно видеть имя продюсера перед именем артиста на обложке альбома, который Леонард в беседе с Харви Куберником назвал «самым автобиографичным альбомом в [своей] карьере» [16]. На конверте также была помещена большая фотография цвета сепии, снятая в одном лос-анджелесском ресторане: Леонард сидит за столом между Сюзанной и её подругой, он похож на оленя в свете фар автомобиля, и на лице его видно нечто среднее между обдолбанностью и ошеломлённостью. Эта сцена максимально непохожа на единственную другую обложку альбома Леонарда с фотографией его немузыкальной возлюбленной: Songs from a Room , где Марианна, прикрытая одним лишь полотенцем, сидит за его письменным столом в доме на Гидре и застенчиво улыбается.

Критики не знали, что и думать. Новый альбом был совершенно не похож на то, что все привыкли ожидать от Леонарда. При этом рецензии в целом не были такими уж негативными. Более того, в США рецензии были в основном положительные, особенно в сравнении с рецензиями на его предыдущие пластинки. Рецензент «Нью-Йорк Таймс» писал: «Эта пластинка, возможно, один из самых странных и не сразу нравящихся гибридов в истории поп-музыки» [17]. Роберт Хилберн в «Лос-Анджелес Таймс» признавался: он «убеждён, что это главный альбом 77-го года. Всё здесь сделано с замечательным чутьём на интенсивность и нервную эмоциональность». Пол Нельсон в Rolling Stone : «[Этот альбом] либо колоссально несовершенный, либо колоссальный и несовершенный, и бьюсь об заклад, что верно второе»; он также отметил, что, несмотря на всё своё несходство («самый вызывающий экстраверт в мире продюсирует самого фаталистически настроенного интроверта в мире»), Спектор и Леонард имеют много общего: оба входят в «этот эксклюзивный клуб поэтов – одиноких волков», оба остро осознают, «что такое слава и страстная тоска» [18].

В Великобритании рецензент музыкальной газеты Sounds сравнил новый альбом Коэна с Desire Боба Дилана, а его заглавную песню – с «Imagine» Джона Леннона и с «Hedda Gabler» Джона Кейла, прибавив также: «Преданным поклонникам не стоит волноваться; [альбом] всё равно звучит как [альбом Коэна], но рассчитан на гораздо более широкую аудиторию» [19]. Теперь видно, что Death of a Ladies’ Man неплохо выдержал испытание временем. Многие люди, сначала возненавидевшие его за неуместную помпезность, позже стали относиться к нему теплее. Леонард тоже со временем стал более снисходителен к этому альбому, хотя, за исключением «Memories», почти не играл песни с него на концертах. Этот альбом не укрепил позиции Леонарда в США; в чарты он не попал. Но словно чтобы доказать, как сильно Леонарда любят в Европе, в Великобритании он занял 35-е место.

Когда Сюзанна ушла от Леонарда, он уехал из дома в Брентвуде и вернулся в Монреаль. Он хотел быть рядом с матерью то недолгое время, что ей оставалось. Когда её положили в больницу, Леонард приходил каждый день и сидел у её кровати. Однажды вместе с ним пришёл Морт Розенгартен, и они сумели пронести в больницу какую-то бутылку, чтобы всем вместе выпить, как в старые времена. Леонард позвонил Сюзанне и сообщил ей, что Маша умирает. «Этот последний звонок убедил меня немедленно вернуться домой», – говорит Сюзанна. Она взяла детей и прилетела в Монреаль. В феврале 1978 года мать Леонарда скончалась. Незадолго до её смерти в дом на Бельмонт-авеню проник грабитель; пропала единственная вещь – револьвер отца Леонарда.

Ты спрашиваешь меня, как я пишу. Вот как я пишу. Я избавляюсь от ящерицы. Я не прикасаюсь к философскому камню. Я хороню свою подружку. Я убираю свою личность с линии фронта, чтобы мне было дозволено писать от первого лица так часто, как я пожелаю, не оскорбляя моей жажды скромности. Потом я выхожу в отставку. Я выполняю поручения своей матери или кого-то вроде неё. Я слишком много ем. Я обвиняю своих самых близких людей в том, что они разрушили мой талант. Потом ты приходишь ко мне. Эта радостная новость – моя.

(«Я хороню свою подружку», книга Death of a Lady’s Man )

Новая книга Леонарда, Death of a Lady’s Man («Смерть угодника одной дамы»), с посвящением «Маше Коэн, памяти моей матери», вышла осенью 1978 года. Хотя её название почти совпадало с названием его нового альбома, было небольшое, но существенное различие. В названии альбома – женщины во множественном числе; в названии книги – в единственном. Иллюстрация на обложке книги – coniunctio spirituum , символ единства мужского и женского начала – была та же, что и на обложке его предыдущего альбома New Skin for the Old Ceremony . «Я сам запутался и решил запутать публику тоже», сказал Леонард [20]. Книга состояла из девяноста шести стихотворений и стихотворений в прозе, написанных за десять лет неофициального брака Леонарда с Сюзанной в самых разных местах: на Гидре, в Маунт-Болди, Монреале, Теннесси и Лос-Анджелесе. Некоторые из этих текстов были переработанными фрагментами из неопубликованного третьего романа, который в разное время назывался «Рождение женщины», «Моя жизнь в искусстве» и «Окончательная редакция моей жизни в искусстве».