Константин Провалов - В огне передовых линий

Морской офицер, волей судьбы и войны заброшенный в пехоту, Тихон Максимович быстро овладел тактикой стрелковых подразделений и проявил незаурядные способности в управлении ротой на поле боя. Людей жалел, понапрасну под огонь их не подставлял, но в нужный момент мог пойти со своими автоматчиками под любой свинцовый ливень. Подчиненные любили моряка, начальство уважало. Я уже принял решение назначить Мица командиром батальона. Однако дать под его начало батальон не успел. Произошло прямое попадание снаряда в окоп.

В этих же боях мы потеряли и Дмитрия Ивановича Мельникова, к которому я питал особые чувства. Вместе с моим заместителем, от одного снаряда, погиб и командир 694-го стрелкового полка Михаил Васильевич Бондаренко. Похоронены наши боевые товарищи были в Краснодаре.

С 31 мая 383-я стрелковая дивизия ввязалась в изнурительные и кровопролитные бои. Она вгрызлась ˂…˃ много правда, в змеиное тело Голубой линии и ˂…˃ была для противника что бельмо на глазу. Гитлеровцы атаковали каждый день по нескольку раз, стремясь отбросить и нас, и наших соседей к Крымской, а может, и за Крымскую. Мы так же часто контратаковали, отбивая у врага иногда по 100―150 метров нашей советской земли.

13 июня нас по приказу командующего 56-й армией вывели в его резерв, и дивизия сосредоточилась в районе изгиб железной дороги Крымская — Тимашевская, хутор Красно-Зеленый. А 22 июня 1943 года меня назначили командиром 16-го стрелкового корпуса.

Управление корпуса прибыло из-под Новороссийска, то есть все офицеры были с хорошим боевым опытом. А скоро я убедился и в том, что опыт этот у большинства подкреплялся прочной теоретической подготовкой и всеми необходимыми на войне качествами характера.

Моим заместителем по политчасти стал полковник Порфирий Александрович Штахановский. Питерский рабочий, он служил еще в царской армии, в 1918 году вступил в партию и добровольцем ушел в Красную Армию, на фронт. Хотя образование у него было небольшое, эрудиции Штахановского можно было только позавидовать. Он хорошо разбирался в военном деле, в частности в тактике, был прекрасным оратором. Замполит быстро сходился с людьми, умел и слушать их, и говорить с ними. Когда мы встретились, у Порфирия Александровича уже было три ордена Красного Знамени (один из них — за гражданскую войну). Потом мне часто представлялись случаи убедиться, что он человек исключительной смелости.

Понравился мне и начальник штаба корпуса полковник Николай Кузьмич Закуренков. Хотя академического образования у него не было (Закуренков в 1932 году окончил Московскую пехотную школу имени ВЦИК), но по оперативно-тактическому кругозору офицер был выше иного «академика». Работал он очень старательно, хотя все время рвался в войска, на командную должность.

У начальника штаба подобрались отличные помощники. Особенно запомнился начальник оперативного отдела майор Тимофей Николаевич Дроздов, который годом раньше меня окончил академию имени М. В. Фрунзе. Начальником разведки был майор Михаил Степанович Егоров, сообразительный, смелый, почти никогда не подводивший командование корпуса. Говорю «почти», потому что однажды я из-за разведчика все-таки получил выговор от командарма за то, что никак мы не могли взять «языка». Но пишу об этом не в укор Егорову, а потому, что вспомнил вот Михаила Степановича, и приходится улыбаться после того как я получил взыскание, он все же приволок «языка» и был награжден орденом. «Такой уж курьез, — подытожил тогда Штахановский, — комкору — выговор, разведчику — боевая награда…»

Порадовало меня знакомство и с моим заместителем по строевой части полковником Иваном Федоровичем Иоскевичем, и с командующим артиллерией корпуса полковником Максимом Соломоновичем Киселевым. Оба оказались работящими и инициативными людьми.

Несколько вяловатым показался заместитель по тылу полковник интендантской службы Василий Филиппович Андриевский. Но впоследствии мне пришлось с удовлетворением убедиться, что наш тыловик просто был человеком необыкновенного спокойствия. Трудностей в материальном снабжении и тыловом обеспечении части и соединения корпуса при нем никогда не испытывали.

Теперь несколько слов о командирах дивизий, входивших в состав 16-го стрелкового корпуса. Первоначально мне подчинили 61, 317 и 383-ю стрелковые дивизии. 61-й командовал генерал-майор С. Н. Кузнецов. С Сергеем Николаевичем мы были знакомы очень близко (в последних боях не раз бывало, что наши с ним наблюдательные пункты располагались в какой-то полусотне шагов один от другого), и я знал комдива 61-й, можно сказать, как самого себя. Думает быстро, но основательно, решителен и тверд в управлении полками, заботливый командир. Интересно: Кузнецов был храбр, но бомбежки боялся. Такой вот парадокс. Однако его, этот страх, можно и понять, а значит, и извинить. Фронтовикам не надо объяснять, что почти каждый из нас чего-то боялся. Я сам, например, всегда тяжело переносил минометный обстрел. Авиация бомбит, артиллерия бьет, пулеметная стрельба — тут ничего, работаешь с привычкой. Но начнется минометный обстрел — не знаешь, куда деть себя, что называется, держишься на одном самолюбии…

Полковник Иван Федорович Ромащенко командир 317-й стрелковой дивизии, тоже был ˂…˃ человеком и хорошим бойцом. Отлично подготовленный в военном отношении, он к тому же обладал от природы цепким и пытливым умом. В анализе боевой обстановки Ромащенко умел добираться до самых мелких деталей, а уж добрался до чего-то — от его внимания такая «мелочь» никогда не ускользнет. Надежный комдив.

Ну, и 383-я стрелковая. Мне жалко было расставаться с ней, и я упросил А. А. Гречко и И. Е. Петрова, чтобы соединение включили в состав корпуса. Командиром 383-й был назначен полковник Вениамин Яковлевич Горбачев, которому военная судьба счастливо приготовила на будущее и генеральское звание, и Золотую Звезду Героя Советского Союза, и командование этой дивизией до самой победы над гитлеровской Германией.

К 27 июня 1943 года все три дивизии 16-го стрелкового корпуса сосредоточились в районе Абинская, Береговой, Верхне-Ставропольский и, находясь в армейском резерве, приступили к занятиям по боевой подготовке. Задача состояла в том, чтобы подготовить личный состав к прорыву сильно укрепленной обороны противника.

Мы хорошо понимали, что бои предстоят тяжелые, кровопролитные, что будут потери — от этого никуда не денешься. Но потери потерям рознь. И тут многое зависит от командиров, от их смекалки, умения рисковать расчетливо, почти наверняка. И среди всех командных кадров в этом отношении особо должна быть выделена фигура ротного. Он поднимает бойцов в атаку, он идет в одной с ними цепи, ему лучше, чем кому-либо, известно, что такое надежда людей на твои командирские способности, на твой командирский ум.