Константин Провалов - В огне передовых линий

Для того чтобы артиллеристы могли, как в период артподготовки, так и в ходе наступления, эффективно расчищать путь пехоте и танкам, каждое орудие, каждая батарея, каждый дивизион должны стрелять по конкретным целям, чаще всего, что называется, точечным. Эти цели нужно, разумеется, всеми видами разведки выявить до наступления. Обязательное требование к разведке целей — ее непрерывность, которая дает возможность командирам и штабам знать размещение огневых средств и средств управления противника в последний перед началом боя момент.

Однако в ходе атаки могут обнаружиться новые, не обнаруженные ранее цели. И первой их видит пехота, которая начинает нести потери. Следовательно, в боевых порядках стрелковых подразделений и частей необходимо иметь артиллерийского специалиста, офицера-наводчика со средствами связи, способного быстро и решительно откорректировать артогонь. А еще лучше, если артиллерия в атаке будет двигаться непосредственно в боевых порядках пехоты и стрелять прямой наводкой.

28 апреля в районе Крымской активизировала свои действия гитлеровская авиация. С утра этого дня и до захода солнца противник группами по 10―15 бомбардировщиков непрерывно пытался прорваться к боевым порядкам наших войск и отбомбиться по ним. Но истребители 4-й воздушной армии, командование которой принял генерал К. А. Вершинин, принуждали немецко-фашистских стервятников сбрасывать бомбы на головы своих наземных войск. Над станицей началось многодневное авиационное сражение.

В ночь на 29 апреля 18 наших бомбардировщиков нанесли удар по району Крымской и зажигательными бомбами создали несколько очагов пожаров, которые послужили ориентирами для других эскадрилий, наносивших удары по артиллерийским позициям врага. В 6 часов утра заговорила наша артиллерия. После артподготовки, которая продолжалась 100 минут, в атаку поднялась советская пехота с танками.

˂…˃ дивизия с 257-м танковым полком наступала с рубежа высоты 68,8 непосредственно на Крымскую. Почти сразу же стало ясно, что огневые средства противника полностью подавить не удалось. Укрытые в железобетонных сооружениях, они встретили нас сильным артиллерийским и пулеметным огнем. В первые двадцать минут боя противотанковые пушки гитлеровцев подбили пять наших танков. Еще два танка подорвались на минах. Смешался строй. «Валентайны» (а полк был вооружен английской техникой) снизили скорость, некоторые даже остановились. Эта ошибка была тотчас же использована врагом — вспыхнули новые факелы… В ходе первой атаки мы потеряли 13 танков и в последующие, как 29 апреля, так и в другие дни, пока не взяли Крымскую, вынуждены были вгрызаться в оборону противника одними стрелковыми подразделениями при поддержке авиацией и артиллерией.

Бои эти отличались огромным упорством с обеих сторон, а значит, и необыкновенной ожесточенностью. Фашисты часто и мощно контратаковали. По 6―8 раз в день. В течение ночи дивизия перегруппировывалась, а с утра, после тридцати-, сорокаминутной артподготовки бросалась в новую атаку. Потери были большими. Три батальона 694-го стрелкового полка, например, пришлось даже объединить в одни — настолько полк обескровел.

Точно такое же положение было и у наших соседей: справа — у 2-й гвардейской, слева — у 61-й стрелковых дивизий.

И все-таки к вечеру 3 мая мы перевалили железнодорожную насыпь, превращенную в крепость, и зацепились за восточную окраину Крымской. Подразделения 691-го стрелкового полка начали с боем просачиваться к центру станицы.

Принимаю решение продолжать наступление и ночью. Когда доложил об этом генералу Гречко, командарм одобрил:

— Правильно решил. Бей их в станице, а я нажму правым флангом. Сегодня прорвем!

Ночь, а в Крымской светло как днем. Фашистские факельщики из зондеркоманд поджигают дома. Это верный признак того, что варвары собираются оставить или уже оставляют Крымскую. Ненависть к поджигателям удесятеряет силы наших бойцов. Скорей, скорей спасти станицу!..

Но, как ни торопились, очистить ее от врага удалось только часам к одиннадцати 4 мая. В Крымской — угли и пепел, на каждом шагу — следы погрома. До оккупации здесь было около 25 тысяч населения, теперь на улицах почти пусто… Возле развалин дома бродит согбенная старуха, клюкой пытается разволочь одну из глинобитных груд пожарища.

— Что ищешь, мать? — спрашиваю с недобрым предчувствием.

Она молчит.

— Не слышит, товарищ командир, — подсказывает оказавшаяся рядом со мной какая-то женщина. — Умом бабушка тронулась…

Накануне вечером у дочери этой старухи расплакался грудной ребенок. Один из фашистов подцепил ребенка на штык и выбросил в окно. Мать бросилась к двери, но тут же короткой очередью в спину ее убил второй факельщик. Потом гитлеровцы запалили голубоставенную белую хату.

Унося ноги из Крымской, оккупанты, однако, успели заминировать многие строения. Вспоминается, как, например, начальнику связи одного из батальонов 691-го стрелкового полка старшему лейтенанту Г. В. Ткачеву понадобился трофейный кабель — свой был основательно побит. Связисты нашли оставленную противником телефонную «нитку», которая вела к мосту. Можно сматывать. Но хорошо, что Ткачев догадался сначала осмотреть дальний конец провода. Оказалось, что кабель был подведен к двум 500-килограммовым авиационным бомбам. Чуть натяни — ни моста не будет, ни тыловой колонны, двигавшейся по нему.

Ненависть к врагу, ответственность за жизнь советских людей, еще томящихся под гнетом оккупации, неукротимое стремление сполна отомстить фашистским гадам за убийства и разбой — все это звало нас вперед, на разгром гитлеровской нечисти. К исходу 4 мая 383-я стрелковая дивизия была подчинена командиру 11-го гвардейского стрелкового корпуса и получила задачу: с утра 5 мая решительно атаковать противника и, прорвав его оборону, выйти на рубеж Тамбуловский, Свобода.

Утро выдалось солнечное. После дождей земля парила, и даль заволокло золотистой дымкой, в которой размыто белели снега буйно цветущих садов. И если бы к цветочному аромату не примешивались гнетущие запахи перекаленной в пожарах глины и сгоревшего тротила, можно было бы без труда представить, что никакой войны уже нет и ты можешь наконец во всю грудь набрать этой мирной, солнцем звенящей тишины.

И вдруг в такой вот тишине — как напоминание ˂…˃

— Землица тут важная, родит хорошо. Никакого назьму ложить не надо. Да еще и кровушкой политая…

Чуть в стороне от моего НП солдат-связист, готовясь к бою, понадежнее крепит на каске брезентовый ремешок. В окопе он да его молодой товарищ, видно еще не нюхавший пороха. В широко распахнутых глазах под белыми, чуть в рыжину, ресницами — и страх за свою жизнь, и надежда, что с этим бывалым дядькой не пропадешь.