Константин Провалов - В огне передовых линий

Мой раненый был из тех мужественных, скромных героев, для которых любая своя боль менее значительна, чем боль другого. Я пыталась узнать о судьбе этого человека, но безуспешно. И вот почему нужно мне, чтобы о нем прочитали. Чтобы вместе со мной изумились красоте русского характера. А еще теплится совсем, правда, слабая надежда: вдруг да и узнаю о нем что-нибудь…»

Нечего ни убавить, как говорится, ни прибавить.

И ни слова о своем мужестве, повседневном, незаметном, которого требовало от девушек-санинструкторов их «самое главное дело на войне». А ведь бывали обстоятельства, когда эти девчонки брали на свои хрупкие плечи и мужскую долю. Вот в том же бою, 14 апреля, но часом позже повела бойцов в атаку санинструктор этого же 694-го полка Клава Будко. Полковая рота автоматчиков почти уже зацепилась за окраину Крымской. И тут фашистская пуля сразила ротного старшего лейтенанта Ермакова. Автоматчики залегли под пулеметным огнем. Тогда-то и поднялась Клава.

— Слушай мою команду! — зазвенел в грохоте боя ее голос. — За мной, мальчики! Бей гадов!

Рота ворвалась на позиции фашистов и завязала рукопашный бой. Дрались автоматчики жестоко. Беспощадно уничтожая гитлеровцев, они мстили им и за своего командира, и за погибшую звонкоголосую Клаву Будко…

Рота Ермакова обеспечила успех всего полка. Он захватил железнодорожную станцию Крымская. Но успех этот закрепить мы не успели. Противник бросил против 383-й стрелковой из совхоза «Пятилетка» больше двух полков пехоты и около 60 танков. Чтобы отразить эту мощную контратаку, я ввел в бой 691-й стрелковый полк подполковника Д. И. Мельникова. Полк энергично вышел из-за левого фланга 696-го стрелкового и, окопавшись, твердо стал на пути контратакующих фашистов. Прямо в боевых порядках пехоты заняла огневые позиции батарея 45-миллиметровых пушек 28-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона, которой командовал старший лейтенант Михаил Кушнаренко, а затем и весь дивизион. На отражение контратаки вражеской пехоты и танков был перенесен огонь 2-го дивизиона 966-го артполка. Командир дивизиона капитан Филипп Гусев немедленно выбросил на высоту 68,8 передовой наблюдательный пункт в составе командира батареи капитана Анатолия Труевцева, командира взвода управления лейтенанта Михаила Куприна, девяти разведчиков и связистов во главе с командиром отделения сержантом Авериным. Чуть позже на этот же НП прибыл и начальник разведки 966-го артполка старший лейтенант Георгий Черноиванов — потребовалось вести по танкам огонь и другими двумя дивизионами.

В ходе боя огнем артиллерии и противотанковых ружей было уничтожено 14 немецких танков, около 400 солдат и офицеров. Противник потеснил нас, но ненамного. И главное, за нами осталась высота 68,8, небольшому гарнизону которой на следующий день, 15 апреля, суждено будет вписать еще одну яркую страницу в славную историю 383-й стрелковой дивизии.

Здесь я должен несколько отвлечься от событии в полосе нашей дивизии, чтобы снова ввести читателя в курс оперативной обстановки.

Еще 10 марта 1943 года Гитлер, оглашая перед высшим командным составом вермахта (участниками очередного совещания в ставке) планы на 1943 год, в отношении группы армий «А» заявил следующее: «…желательно, чтобы Новороссийск был удержан нами и включен в состав таманского плацдарма, с одной стороны, из соображений политического влияния, с другой стороны — в целях удержания русского Черноморского флота вдали от Крыма». [30] ЦАМО, ф. 6598. оп. 725168, д. 156, л. 74.

Чтобы достичь этой цели, поставленной немецким верховным командованием, 17-й немецкой армии нужно было во что бы то ни стало удержать таманский плацдарм. Встал вопрос о ликвидации нашего плацдарма на Мысхако. Активные боевые действия защитников Малой земли сковывали значительные силы врага. Эту операцию гитлеровское командование хотело начать еще 6 апреля, но мощный натиск 56-й армии на Крымскую вынуждал его переносить сроки. Гитлеровцы решили сначала «полностью разбить русских» в районе Крымской.

Командующий Северо-Кавказским фронтом решил 15 апреля в 7.30 продолжить наступление 56-й армии. Но противник на час раньше сам перешел в атаку. Его сухопутные части поддерживались большими массами авиации. Бомбардировщики врага непрерывно висели над нашими боевыми порядками. Краснозвездные истребители появлялись только парами, редко четверкой. На них тут же набрасывалась стая «мессеров», и начиналась бешеная воздушная карусель. Надо отдать должное мужеству красных соколов. Они дрались с превосходящими силами воздушного противника беззаветно и до конца. Жгли немцев, сгорали сами. Ветераны 383-й стрелковой дивизии, участники боев за Крымскую, наверное, все помнят, как на наших глазах один из советских летчиков таранил своим самолетом истребитель врага. Похоже, у обоих кончились боеприпасы. Машины без стрельбы мчались тогда навстречу друг другу, лоб в лоб. В последний момент гитлеровец не выдержал и попытался нырнуть под наш самолет. Только поздно он послал вперед ручку управления. Яркая вспышка, дым — и закончился последний полет нашего героя… А «юнкерсы» и «хейнкели» продолжали между тем сыпать нам на головы свой смертоносный груз.

С началом боя первая мысль была о гарнизоне высоты 68,8, где оборонялось до взвода стрелков из 694-го стрелкового полка (они отошли сюда накануне вечером) и где находился передовой наблюдательный пункт капитана Труевцева. Надо признать, что наступление гитлеровцев было для нас неожиданным, и пока мы сообразили усилить оборону этой высотки, пока командир 694-го полка послал туда роту лейтенанта Антошкина, прошло время, которого оказалось достаточно для того, чтобы фашистские автоматчики сблизились с небольшой группой бойцов, державших на вершине свой боевой рубеж.

Защитники высоты под командованием капитана Труевцева хладнокровно подпустили противника на сто метров и открыли огонь из автоматов и ручного пулемета. Косили гитлеровцев густо, а они все лезли и лезли — казалось, нет им числа. Но не выдержали все-таки, скатились.

Сразу же позицию защитников высоты 68,8 принялись обрабатывать два бомбардировщика. Они проходили над вершиной на малой высоте и бросали 100-килограммовые бомбы — двенадцать раз гремели там мощные взрывы. Один за другим выходили из строя бойцы. А тут еще ударила батарея 105-миллиметровых пушек. Труевцев успел передать ее координаты, и вскоре мы подавили эту батарею. Но до того как подавили, прямо в люк блиндажа влетел снаряд.

Все были ранены, кроме лейтенанта Куприна и сержанта Аверина. У Черноиванова и Труевцева раны оказались смертельными. Начальник разведки умер, не приходя в сознание. А комбат еще жил. Ему было трудно дышать, не то что говорить, но он все-таки нашел силы, чтобы прошептать Куприну: