Александр Черваков - Две стороны. Часть 3. Чечня

Слева от 3-го МСВ, в пятистах метрах, начинались позиции правого фланга 5 МСР под командованием старшего лейтенанта Александра Тищенко, и вдали угадывался прячущийся в окопе танк первого танкового взвода. Командир и наводчик в экипаже новые, недавно прибывшие из 2-й танковой роты «молодые», механик – закаленный в боях Эмиль Кайдалов.

Сектора обстрела 3 МСВ и танка № 157 направлены на юг, где повсюду разбросаны холмы постепенно понижающегося хребта, переходящего в давно заброшенные, покрытые редкой сухой травой поля. Вдали и за сопками в небо поднимались редкие столбы черного дыма от горящих нефтяных факелов. С тыла хребет, заросший непроходимыми кустами, резко снижался, превращаясь в долину с лежащим на его дне Грозным, а именно Старопромысловским районом города. Тыл и правый край обороны надежно прикрывались крутыми склонами и колючими зарослями, а слева, на уходящей куда-то в долину тропинке, пехота поставила растяжку с миной направленного действия МОН-200.

Справа, за соседней вершиной, менее чем в километре, оборону занял 2 МСВ с приданным ему танком № 158. Там же находился штаб 6 МСР, еще дальше стоял 1 МСВ с прикрывающим правый фланг танком № 172.

Экипаж танка № 157 за это время успел подружиться с пехотой из 3-го МСО, с ними вместе делили двухъярусные нары землянки. Командовал мотострелковым отделением старший сержант-контрактник Сан Саныч, мужик лет сорока с запоминающимися рыжими усами-подковой. С Сан Санычем Александр быстро нашел общий язык. Как и Кравченко, Саныч оказался земляком Щербакова, что еще больше упрочило их дружбу.

Делать на высоте абсолютно нечего. Конечно, лейтенант Абдулов нашел бы чем занять экипаж, начиная от тактической подготовки и заканчивая чисткой вооружения, но Абдулов находился в госпитале, комбат Купцов высоту еще ни разу не посетил, а старший лейтенант Сенчин приехал всего однажды на КрАЗе-заправщике, заправить почти пустые баки танка соляркой. Щербакову тоже было лень придумывать какие-либо занятия для экипажа, главное, чтобы ночью на постах не спали. Чем занимались остальные экипажи 3-го ТВ – неизвестно. Находились они далеко, поэтому Александр к ним лишний раз не ездил, если только по случаю вызова в штаб 6 МСР. Связи со своими танками никакой – мешали горы.

Свободного времени полно, и каждый занимал себя, как мог. Щербаков читал найденные в 6-й роте книжки и старые журналы, рисовал картинки на обратной стороне старых листовок, стрелял из снайперской винтовки СВД по консервным банкам или по парящему в вышине орлу (правда, в орла он ни разу не попал). В оставшееся время Александр спал в землянке, благо выведенные «бэтэры» у всего личного состава батальона теперь спать не мешали, а ночью вместе с Сан Санычем на несколько часов заступал в караул. Разглядеть что-либо в кромешной тьме мешал факел горящей нефти, находившийся в нескольких сотнях метров от позиций и слепящий, словно в глаза светил прожектор идущего навстречу поезда. Приходилось заслонять факел рукой и просто прислушиваться. Когда ветер дул со стороны факела, то все звуки тонули в его монотонном гуле, и тогда оставалось надеяться только на растяжки с гранатами. Их наставили впереди, так что неожиданно подобраться к взводу было проблематично.

В один из дней привезли гуманитарную помощь – посылки с теплыми вещами, бумагой для писем, конфетами. Подарки собирали школьники по всей стране и передавали в Чечню воевавшим там солдатам и офицерам. В каждой коробке обязательно находилось письмо или открытка от учеников с пожеланиями здоровья и скорейшего возвращения домой. Посылки и поздравления пришли и от коллективов предприятий России, от православных церквей и храмов. В основном тёплые вещи, предметы гигиены, сладости.

В первый же день возвращения на высоту за Щербаковым приехал командир минометного взвода лейтенант Сергей Жамков.

«Саня, привет! – выпрыгивая из кабины ГАЗ-66, крикнул Жамков, – Поехали к нам в штаб, нарисуешь себе расположение наших подразделений. И ещё, там тебе омоновцы подарки на день рождения передали».

В штабе 6 МСР Щербаков перерисовал расположение 6 МСР на двойном тетрадном листе в клеточку и забрал у командира роты капитана Дегтярева подарки. Омоновцы передали лейтенанту модный на тот момент бритвенный станок «Mach-3» с запасными тройными лезвиями и пену для бритья «Gillette».

– А водки не передали? – спросил Щербаков у Дегтярева.

– Пока ты на параде маршировал, водку мы за твоё здоровье выпили, – ответил командир роты.

С позиции приходилось раз в несколько дней выезжать «за дровами». На хребте, поросшем редкой травой и сырым кустарником, буржуйку топить нечем. Но в двух километрах от расположения взвода, на огромном поле, разглядели в танковый прицел бывшие позиции какого-то подразделения, стоявшего тут скорее всего в начале второй компании. От них остались обвалившиеся окопы, прямоугольники борозд некогда стоявших тут палаток, кучи артиллерийских гильз и пустых деревянных ящиков от снарядов. За ящиками, которые потом использовали в качестве дров, и выезжал танк вместе с мотострелковым отделением.

Кормили на хребте плохо. Три раза в день пехота ходила в расположение штаба 6 МСР, где располагалась кухня или ПХД, как все её называли. С ПХД в больших двенадцатилитровых термосах ТВН-12 приносили завтрак, обед и ужин. В обед на первое обычно жидкий суп, на второе перловка или гречка. От мяса в первом и втором только слабый запах. На третье чай, часто без сахара. Утром и вечером перловка или гречка, счастье, если попадется хоть один кусочек тушенки. Хлеба – один маленький заплесневелый кусок, его сушили на буржуйке и, если он не сильно вонял, ели.

С водой тоже проблемы, поэтому, когда питьевая вода в термосах заканчивалась, воду для питья набирали во фляжки прямо из луж, стараясь не поднять муть со дна, потом кидали пару таблеток пантоцида и пили, хотя от воды несло хлоркой. Почему питание такое отвратительное, можно только догадываться. По одним слухам, продовольствие продавалось местному населению узким кругом военнослужащих, связанных со снабжением, по другим – просто не хватало на весь батальон. В любом случае солдаты и офицеры на хребте оставались полуголодными.

Но бойцы нашли выход из положения – стали ходить «на охоту». Дикой живности среди горных вершин практически не встречалось, но вот одичавших собак, покинувших разрушенные селения и скитавшихся по хребту, бегало довольно много. На них и шла охота. Поначалу Щербаков отказывался есть зажаренную на сковородке собачатину, но вскоре голод взял своё, от костра аппетитно пахло шашлыком. Собака по вкусу была похожа на баранину. В дальнейшем на высоте 378 собачатина оказалась основным источником мяса.