Олег Кудрин - Лина Костенко

Учебу Лина продолжила в куреневской 123-й школе. К доске ее первое время не вызывали. После пережитых стрессов некоторое время она не могла отвечать на уроках, замыкалась. Когда же Лина писала контрольные по языку, учительница первое время стояла над ней, следила, чтоб писала слова полностью. Те у нее «спотыкались», слога в них «перескакивали» с места на место. Из-за войны девочка пропустила два года. И в 1945 году училась только в 6-м классе. Но зато часто ходила в библиотеку, по которой так соскучилась. Училась начитанная Лина хорошо. Читала — все больше. В библиотеке ее привычно встречали: «О, наша девочка пришла! Подставляйте лестницу!» Те книги, что на нижних полках, она уж перебрала. И хотелось все выше, выше. В 15 лет Костенко читала Платона, Аристотеля, Гельвеция, Дидро, Руссо, Вольтера, Канта.

В том же году украинский комсомол провел конкурс детского творчества на тему войны. Лина была среди победителей. А одно ее стихотворение, самое «правильное», напечатали в пионерской газете «Зірка». Так она впервые пережила свои «минуты славы». Письма читателей с восторженными отзывами переполняли их почтовый ящик. Писали не только октябрята, пионеры, но и председатели колхозов. Лина продолжала писать стихи, но они как-то все дальше отходили от соцреалистической правильности — их не хотели печатать. Мама расстраивалась: «У тебя ж был такой талант! А теперь тебе никто не пишет!» И только бабушка ее всегда поддерживала: «Та она ж наша голубочка!»

А когда школу № 123 посетил Павло Тычина, бывший тогда комиссаром просвещения Украинской ССР, руководство школы попросило Лину подготовить особый подарок, по-девичьи трогательный — рукописный сборник ее стихов. На его титульной странице написано «Вибрані вірші уч. 6-го кл. 123-ї школи м. Києва Костенко Ліни». А на второй страничке тетради — надпись, обрамленная старательно вырисованным украинским орнаментом: «Присвячую народному комісару освіти УРСР, академіку Павлу Григоровичу Тичині з нагоди відвідування ним 123 с. школи міста Києва. Ліна Костенко». (Желающие и сегодня могут ознакомиться с этим артефактом в Центральном государственном архиве-музее литературы и искусства Украины).

Не освоив как следует гитару, Лина, тем не менее, очень любила музыку. В 15–16 лет пешком ходила от Куреневки в филармонию, чтобы послушать классику, посмотреть на дирижеров. А тогдашние летние концерты в Мариинском парке («вечер, склоны Днепра и музыка») Лина называла волшебством.

…После войны Василия Костенко опять арестовали. Он тогда работал на заводе, жил отдельно, в рабочем общежитии. Но на всякий случай чекисты заехали с обыском и на Куреневку. Нашли крамольную тогда «Боярыню» (полузапрещенная в СССР драматическая поэма Леси Украинки, события которой разворачиваются во времена Руины на Левобережной Украине и в Москве). Конфисковали ее и… бабушкину швейную машинку «Зингер» (всегда бывшую источником приработка). Отцу дали десять лет. Говорят, на суде он вел себя достаточно дерзко, отказался от адвоката, а услышав приговор, сказал: «Вашим красным флагом только быков пугать».

Голод 1946–1947 годов запомнился Лине как что-то страшное. Девочки-одноклассницы часто не приходили в школу. Во многих в семьях люди пухли от голода. Рассказывали, что в Киев приехал сам Лазарь Каганович — открывать специальные больницы, чтобы люди не умирали прямо на улицах. Женщинам Костенко как-то удавалось перебиваться. Бабушка смастерила ручную мельницу, на которой молола добытое где-то зерно и делала затирку. Также помогал мамин брат, известный уже химик, вернувшийся с войны (в специальных химических войсках он прошел от Сталинграда до Потсдама, видел Берлин в бинокль). В общем, выжили.

Экзамены за один класс девушка сдала экстерном. И при этом закончила среднюю школу с золотой медалью. Теперь она могла поступать, куда хотела, без экзаменов. При всей любви к литературе, поэзии Костенко все же… подала документы на философский факультет Киевского университета. В приподнятом настроении шла она туда, но не увидела своей фамилии в списке зачисленных. Вместо этого была бумажка, сообщающая что «Л. Костенко» нужно зайти в спецчасть университета.

Там ее встретил черный брюнет с профессионально цепкими глазами. Он был в гражданском, но при этом — в черных блестящих крагах. Ответ его был краток: «Таких, как вы, мы не принимаем». Она шла домой, не помня себя от обиды: «Что значит — таких, как я? Мне восемнадцать лет. <���…> Какая же я — такая? У меня отец репрессирован? И что, во многих семьях репрессирован. Так что, нам всем не учиться? <���…> Я чувствовала смертельную обиду» [45] Дзюба Іван, Костенко Ліна, Пахльовська Оксана. «Гармонія крізь тугу дисонансів…». К.: Либідь, 2016. С. 156. . (Прошли многие годы и десятилетия, а Костенко до сих помнит тот день, ей и сейчас трудно переступать порог Киевского университета. Она прекрасно помнит фамилию того «инсекта в крагах», но не хочет называть ее. Бережет чувства его детей, внуков. Если они есть, если они не такие, как он.)

Через год она поступила подальше от столицы — в Черновицкий университет. Но не смогла там учиться, поскольку не на что было жить. Отец репрессирован, а мамина зарплата оказалось слишком маленькой, чтобы прокормиться так далеко от дома. Однажды она упала в обморок прямо на улице. Когда ее доставили в больницу, врач внимательно посмотрела и поставила диагноз, назначив лечение: «Голодный обморок. Дайте ей яблоко».

Лина вернулась домой в Киев, работала лаборанткой химкабинета в школе. В 1949 году поступила в Педагогический институт на филологию. И то — лишь по протекции (несмотря на то, что была отличницей). Лину отдельно попросили вести себя аккуратно, чтобы никого не подвести. Учеба в педине радости не доставляла — нудно, «и даже старославянский “ять” был настоян на идеологии». Студентка Костенко часто убегала с лекций в Ботанический сад по самой уважительной причине — собирать яркие осенние листья. Однажды во время такого побега встретился декан. Ничего не оставалось, как поздороваться. И ему ничего не оставалось, как бросить в ответ: «Добрый день!» Зато чем хороши были аудитории педина — из окон виден Владимирский собор. Лина однажды так заслушалась звоном его колоколов, что преподаватель марксизма-ленинизма поставил ей «тройку». Это была ее единственная «тройка» в жизни [46] Ліна Костенко: «Навіщо нам змінювати українську мову російським матом?» Дзеркало тижня. 23 вересня 2011. URL: https://dt.ua/CULTURE/lina_kostenko_navischo_nam_zaminyuvati_ukrayinsku_movu_rosiyskim_matom.html .

Тем временем не филология, а именно литература тянула ее все больше — Костенко начала ходить в литературную студию при журнале «Дніпро», где с молодежью работали Андрей Малышко и Николай Руденко.