Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

– Я не могу себе представить, что он согласится ехать, – сказал я.

– Часто такой натиск срабатывает, – объяснил он. – Психологическая подоплека интервенции состоит в том, что наркозависимый чувствует себя сломленным и уязвимым в присутствии семьи и друзей. Он может согласиться на лечение из-за чувства вины или стыда. Или потому, что близким удастся пробить построенную в его голове защиту и он сможет как бы со стороны взглянуть на свое истинное положение, ведь люди, которые его любят, не будут лгать. У них очень сильная мотивация – спасти его.

После паузы он задал обычные вопросы:

– Какой у него наркотик?

– Он употребляет практически любые наркотики, которые можно купить на улице, но всегда возвращается к метамфетамину.

В трубке послышался тяжелый вздох.

– Я работаю со всеми наркотиками, но мне крайне неприятно слышать о метамфетамине. Он действует слишком разрушительно и слишком непредсказуем.

Я сказал, что посоветуюсь с матерью Ника и перезвоню ему.

Хочу привести цитату из книги «Наркозависимый в семье» (Addict in the Family): «Все здесь непросто. Семьи наркозависимых идут по нерадостному пути, на котором их ждет множество ошибок и неудачных попыток. Ошибки неизбежны. Неизбежны боль и страдания. Но будут и развитие, и накопление мудрости, и спокойствие, если близкие подойдут к наркозависимости объективно, будут готовы учиться на собственном и чужом опыте и смирятся с тем, что реабилитация, так же как и сама наркозависимость, это длительный и сложный процесс. Семья никогда не должна терять надежду на выздоровление, поскольку оно вполне реально, это происходит с людьми каждый день. С другой стороны, они не должны жертвовать собственной жизнью, ожидая чуда выздоровления близкого человека».

Я задавался вопросом: когда это произойдет? И произойдет ли вообще?

Тем временем солнце каким-то чудом продолжало всходить каждое утро и садиться каждый вечер. Земной шар продолжал вращаться, и нужно было готовиться к тестам по орфографии, возить детей на тренировки по плаванию и лакроссу, делать домашние задания по математике, готовить обеды и ужины, а после мыть посуду. Нужно было делать свою работу – писать статьи, выдерживая жесткие сроки сдачи.

Через неделю Ник оставил очередное сообщение.

– Прошло уже одиннадцать дней. Я не употребляю. Одиннадцать дней.

Правда ли это? Дотянет ли он до двенадцати дней?

Сколько раз я обещал себе никогда больше этого не делать, никогда больше не жить в постоянном состоянии паники, ожидая, появится Ник или не появится, позвонит или не позвонит. Делать много раз одно и то же и надеяться на другой результат – безумие. Я не собирался продолжать.

И все-таки продолжал.

Взлеты и падения. Ломка и депрессия. Безумие, а потом снова все нормально.

Я держал телефон интервенциониста под рукой.

Однажды в субботу после тренировки по лакроссу Джаспер отправился к другу на день рождения с ночевкой. Карен уехала в город, чтобы развесить свои картины к завтрашнему открытию выставки. В доме остались только мы с Дэйзи. Брут лежал на диване перед камином и тяжело дышал после своей ежедневной игры – охоты за стаей перепелок, которые облюбовали наш сад. Хоть он уже изрядно одряхлел, это не мешало ему предаваться столь утомительному занятию. В данный момент он слишком устал, чтобы сбежать от Дэйзи, поэтому отдался на милость своей хозяйки. Она красила его когти нетоксичным фиолетовым и розовым лаком компании «Клутц Пресс».

Дэйзи увлеклась игрой в предсказание будущего с помощью пирамидок-оригами. И сейчас сложила фигурку о будущем Брута. Обычно для гадания людям используются разные цвета, числа и предсказания, но Брут делал выбор с помощью «зевания», «подергивания» или «пыхтения». «Иди сюда, большой бурый мохнатый шар», – сказала моя дочь. Вот что ждало Брута в будущем: «Тебя ждет прекрасный день – сон и еда». «Ты встретишь красивую датскую догиню, и вы подружитесь». «Ты стащишь бифштекс и нарвешься на неприятности».

На улице туман. Он, как плотная вата, скрыл солнце, но в камине еще горел слабый огонь.

Вечером мы с Дэйзи вместе читали. Это была книга одного из ее любимых детских авторов – Евы Ибботсон. Дочь сидела, прижавшись ко мне. Ей не давал покоя ретейнер на зубах: она то выдвигала его вперед между губами, то втягивала назад и с щелчком ставила на место.

– Перестань баловаться со своим ретейнером.

– Это прикольно.

– Ортодонт сказал, что это вредно. Перестань.

– Ладно.

Мы закрыли книгу «Звезда Казани», и я поцеловал Дэйзи в лоб. Она отправилась спать.

Я уже лежал в постели и читал, когда зазвонил телефон.

Ник.

Он сказал, что у него все идет хорошо, но я догадался, что он под кайфом.

И прямо сказал ему об этом.

Он начал убеждать меня, что это лекарство, которое он принимает, чтобы соскочить с метамфетамина, кокаина и героина.

– Я употребляю только клонопин, себоксин, страттеру, ксанакс.

– Только?

Он настойчиво твердил, что их ему прописал врач. Если это правда, тогда я не понимал, чем врач отличался от других наркодилеров Ника. Он продолжал:

– Я знаю, что с этими лекарствами я не такой чистый, как требуется у анонимных алкоголиков, но в любом случае это все дерьмо. Я трезвый.

– Позвони, когда будешь трезвым, как положено у анонимных алкоголиков. Тогда и поговорим.

Утром я проверил электронную почту, прежде чем ехать забирать Джаспера после ночевки у друга. Девушка Ника прислала срочное сообщение.

«Он оставил меня утром на рынке, сказал, что ему нужно к матери, что он вернется через 15 минут. Взял мою машину, в ней был мой кошелек и ингалятор. Он так и не приехал на рынок. Я прождала его четыре часа, пока мой приятель не прислал за мной такси. Пожалуйста, позвоните мне по номеру… Срочно».

Стоял ноябрь, но утро выдалось теплое. Уже было светло, но тонкий серпик луны еще висел на небе. Рассматривая ее, Дэйзи сказала, что она похожа на кривую улыбку. Карен взяла Дэйзи с собой в город, а я поехал за Джаспером, который оставался на ночь у друзей, чтобы забрать его на футбольном поле около ветряной мельницы в районе парка «Золотые ворота».

Поднимаясь на холм Олема, я позвонил из машины по номеру З. Она задыхалась, была вне себя, злилась и беспокоилась. В этом состоянии она рассказала больше, чем было в ее сообщении. Оказалось, что Ник привез ее на рынок в районе Палисейдс в 5:45 утра. А сам поехал на ее машине к матери. Он собирался влезть в дом и украсть компьютер Вики. Она сказала это так, будто он хотел одолжить немного сахара. Ник пообещал, что вернется через пятнадцать минут, но его не было четыре часа. Полагая, что его арестовали, она позвонила в полицию, но там о Нике ничего не знали.