Эдиге Валиханов - Кенесары

Повозив с собой на протяжении двух месяцев Долгова, Кенесары сделал, как казалось, видимую уступку-захваченных пленных в количестве шестидесяти человек он отправил обратно в Оренбург. Тем самым оренбургское начальство получило надежду на то, что Кенесары, наконец, начнет складывать оружие и образумится. В своем послании Кенесары оно сообщало, что по «всемилостивейшему указанию» и по указанию министра наконец могут решиться вопросы об освобождении из плена его жены и родственников, а также вопросы отведения мест для кочевания султана — на основании всего лишь изъявленной им покорности, точного исполнения требований начальства и раскаяния в содеянных им противозаконных поступках.

Этого, конечно, хан не мог принять. Кенесары был легитимным ханом, избранным многими казахами, в том числе родовитыми, и, наконец, Кенесары признавали правители, те же самые неприятели российского престола — правители Хивы, Бухары и Коканда. Потому выполнение этих требований — полное раскаяние и сложение оружия, что означало потерю всякой надежды на создание своей государственности, за то лишь, что ему возвратят его жену, пусть даже самую любимую, и родственников — было для него неприемлемо. Слишком малая цена за все то, что он претерпел за восемь и более лет. И потому Кенесары очень даже сомневался в таких намерениях царского режима. Наконец было определено место: «Для летней и зимней кочевки Вашей с приверженными Вам киргизами». Это было урочище Кара-Куга с окрестностями. «Обширное место, как известно, изобилующее всеми угодьями для своего назначения, причем предваряю, что указание пределов в натуре кочевки Вашей с приверженцами возложится на особого чиновника, который и будет к Вам прислан своевременно». Даже в определенные места для кочевания, оказывается, были выделены надзирающие чиновники, которые должны были наблюдать за Кенесары на протяжении всего этого года.

Как могла в этот период сложиться судьба самого Кенесары? Предположить трудно. Во-первых, он, конечно, не склонился перед престолом. Он старался создать собственную государственность, пусть даже вассального характера, и потому ясно почувствовал, что необходима дальнейшая борьба, пусть даже гибельная для него, для его близких, для всех его сподвижников, но вместе с тем борьба благородная, борьба за собственное достоинство, за свободу, за независимость. И здесь вновь на арене появляются так называемые союзники Кенесары, которые так же, как представители Оренбурга и Омска, стремились во что бы то ни стало заполучить кочевья Кенесары, — те же самые хивинский и бухарский ханы. Но и с ними Кенесары вел достаточно долгую, длительную, а порой и двойную игру. Почему? Да потому, что все его кочевья находились именно в этих приграничных районах. А круг их кочевания все более и все более сужался. Кроме того, в союзниках у Кенесары оставалось очень мало казахов. Различные интриги султанов, родоправителей, в том числе и биев, в особенности Ахмеда Джантюрина, приводили к тому, что от Кенесары отходило все большее и большее количество аулов и приверженцев. Да, ему было очень тяжело и трудно. Но цели своей он не оставил.

Пытаясь каким-то образом создать союзнические отношения с хивинским ханом, Кенесары отослал ему пленников, которые попали к нему в свое время. Хивинский хан принял их с благодарностью, высказал, правда лишь на словах, намерение подобрать удобные места для его кочевок, а заодно послал Кенесары пять ружей, одну саблю и двух верблюдов, навьюченных порохом и пулями, предлагая ему менять оружие на баранов, которых почти не было у Кенесары.

Хитроумная политика среднеазиатских владельцев приводила все более и более к тому, что Кенесары мог лишиться своего имущества. За сладкими посланиями и, казалось бы, добрыми намерениями хивинского хана стояли требования. Он предупреждал, что для взимания зякета, который обычно собирал Кенесары, он приведет тысячу хивинцев и других подданных в количестве пятисот человек, чтобы они полностью собрали весь зякет, который должен был якобы уплатить Кенесары хивинскому хану.

Петля все туже и туже затягивалась вокруг Кенесары. Известно и документально подтверждено, что в 1845 году Николай I дал предписание действовать против Кенесары, не прибегая к оружию, но возвести два укрепления на Иргизе и Тургае, а в случае упорства мятежника или появления других возмутителей оттеснить их аулы в места бесплодные, выждать, чтобы бескормица и лишения заставили их искать лучшие кочевья, а при приближении нагрянуть на непокорные аулы и нанести им полное поражение. То есть тем самым и Оренбург, и Омск, и Хива, и Бухара, и Коканд, — все они стремились теперь окончательно уничтожить Кенесары.

Кенесары мешал всем, мешал администрации Оренбурга и Омска, мешал хивинцам, бухарцам, кокандцам. Но в самую первую очередь Кенесары стал неудобен для некоторых султанов-правителей. Надо сказать, что в 1845 году Кенесары Касымов понял, что все эти родоправители являются не просто его личными врагами и противниками, они являются противниками свободы и независимости казахского народа. Конечно, воспылав такой ненавистью к ним и, может быть, даже к дальним родственникам, султанам чингизидам, иной раз Кенесары срывался и покорял заново те аулы, которые были под властью этих султанов-конформистов.

Окружение Кенесары началось. Так, по распоряжению государя императора, одно из укреплений должно было быть возведено на реке Иргиз, а другое на реке Тургай. Со стороны Сибирской линии также должно было быть построено укрепление. Кроме того, в этих укреплениях должны были находиться довольно солидные контингенты войск, а содержание их падало на самих же казахов, живших вблизи укреплений. При назначении войск преследовалось несколько целей. Одна из них — надзор за казахами, а в случае надобности — преследование мятежников. Другая — привлечение на сторону властей казахов-земледельцев, издавна кочевавших в этих районах, для обеспечения этих укреплений хлебопашцами. Кроме того, известно, что Сырдарьинские территории и территории, которые окружали эти укрепления, были земледельческими, где издавна велось орошаемое земледелие. Так империя продвигалась в глубь степи.

Вот как складывались обстоятельства в 1845 году. Кенесары сумел-таки добиться от Оренбурга возвращения его жены Кунымжан и некоторых его родственников. За два месяца, проведенных у него Долговым, а затем и Герном, они сумели убедиться, что Кенесары не преклонит колени перед престолом. Однако решение свыше, в особенности императорское решение, было очень важным для самого Кенесары. Дело в том, что высшие органы империи, в том числе и администрация Оренбурга, решили все-таки возвратить родственников Кенесары, заведомо понимая, что Кенесары может и не клюнуть на их удочку и не выказать своей покорности. Потому вместе с посольством поручика Герна к Кенесары приехали его жена Кунымжан и другие его родственники.