Леонид Дроздов - Петр Машеров: падение вверх

Если идти по узкой тропинке, заросшей высокой травой, от дома помещика Гласко в сторону россонского озера, выйдешь к памятнику-обелиску на могиле расстрелянных в сентябре 1942 года. Рядом с ним растут две плакучие ивы. Каждый год, молча склонив голову, стоял у них Петр Машеров. Стоял и, возможно, думал: «Почему я не уберег тебя, мама?» Однажды он так и сказал своей сестре: «В гибели мамы — моя вина» [178] Пронько О. Указ. соч. С. 129, 130. . Говорят, Машеров никогда не поворачивался спиной, уходя от могилы матери. Последний раз он был там 17 мая 1980 года — за три с половиной месяца до собственной гибели. Машеров старался быть достойным сыном. С самого начала и до последнего мгновения мысленно Петр сверял свои дела и поступки с оценкой, которую дала бы мать. Для него было важно не подвести ее. Однако не получилось. Конечно, он всю жизнь каялся и просил прощения. Простил ли он себя сам?

Как апостол Петр трижды отрекся от Иисуса прежде, чем пропел петух, так и Петр Машеров трижды отрекся от своей семьи: сначала — от родовой фамилии, при вступлении в комсомол — от отца, необоснованно арестованного органами НКВД, а затем и от своей матери, когда фактически «сдал» ее на растерзание немцам и полицаям.

И еще одна загадка, которой пока нет объяснения: во всех биографиях Машерова, включая книгу родной сестры, указана дата расстрела Дарьи Ляховской — 9 сентября, а на памятнике выбита другая — 16 сентября. Разница в неделю. На банальную ошибку не похоже — памятник реконструировали в 1976 году, при жизни Машерова, но дату сохранили. Может, путаница каким-то образом связана с боями за освобождение Россон? Они были продолжительными и кровопролитными, селение было освобождено 19 сентября 1942 года [179] Это по официальным данным. По неофициальным — городок был занят без боя и не на долго. Как бы там ни было, у Россон два официальных Дня освобождения: 19 сентября 1942 года и 12 июля 1944 года (в результате операции «Багратион»). — Polochanin72. . А может, есть какая-то другая причина.

Слишком много неясностей…

У советского народа было мало радостей. За неимением развлечений люди увлеклись коллекционированием книг. Да-да, мой читатель, собирательством. Считалось, что большая библиотека в семье — это престижно. А до чтения дело часто и не доходило.

В послевоенные годы в СССР и БССР хорошие книги стали редкостью. В свободной продаже не было ни зарубежной, ни русской литературы. Книги покупали по знакомству, переплачивая в разы, обменивали в официально организованных пунктах. Чтобы приобрести томик классика или дефицитный роман современника, приходилось собирать и сдавать макулатуру — двадцать килограммов за экземпляр. Большой популярностью пользовались и подписные издания. Но чтобы подписаться, нужно было отстоять ночь в живой очереди.

Почему так происходило? Думаю, по той простой причине, что в издательских планах в то время предпочтение отдавалось другим направлениям. Во-первых, в приоритете оказались классики марксизма-ленинизма, их последователи и прочая коммунистическая дребедень типа «Пламенные революционеры». Во-вторых, печатали военную литературу: записки, мемуары, документальные повести и романы. Многие участники партизанского движения, причем не только партизанские бонзы, но и рядовые бойцы могли себе позволить издать за государственный счет воспоминания и дневники, которые вели в годы войны.

Перед выпуском партизанские произведения проходили цензуру, научное редактирование, литературную обработку. Все лишнее, неприглядное, не соответствующее представлениям об идеалах социализма безжалостно вырезалось. Нередко под нож попадало и живое слово.

Такие произведения издавались и неоднократно переиздавались. Заметьте, немалыми тиражами. Книжные магазины были забиты «партизанщиной». И если киностудию «Беларусьфильм» в народе называли «Партизанфильм», то нечто подобное можно было сказать и о белорусских издательствах.

При этом, как вспоминал Аркадий Толстик, на одной из книжных ярмарок он обнаружил, что наши украинские соседи стали выпускать не просто много, а очень много мемуарной литературы о войне, о чем незамедлительно проинформировал секретаря ЦК КПБ по идеологии Станислава Пилотовича. Тот одобрил командировку Толстика в Киев. Конечно, на Украине были и Ковпак, и Федоров, но в свое время вся Беларусь стала партизанской, рассуждал Толстик. По возвращении он написал проект постановления ЦК КПБ об издании мемуарной литературы.

В этом постановлении были даны конкретные поручения издательству «Беларусь» создать редакцию мемуарной литературы, планировать такие издания на год вперед, приобретать бумагу. Предписывалось в нем и обеспечить доступ к архивам. Но последнее поручение адресовалось явно не издательству.

Позже в Институте истории партии даже была создана группа консультантов, которая отвечала за точность фактуры в таких изданиях. Правда, прибывший в республику представитель ЦК КПСС, познакомившись с этим постановлением, сделал вывод, что оно «с националистическим душком» [180] Тоўсцік А. Назв. тв. С. 28, 29. . Таким образом, издание мемуарной литературы в БССР было поставлено на государственные рельсы, что вполне вписывалось в концепцию республики-героя. Но об этом чуть позже.

У читателей особого интереса эти книги не вызывали. Часть авторы раздаривали друзьям, родственникам и сослуживцам. Часть пылилась на полках публичных и школьных библиотек. А некоторые, ни разу не прочитанные, владельцы прямиком направляли в макулатуру, в зачет тех самых двадцати килограммов, чтобы получить заветный талон на редкое издание. Так продолжалось до развала СССР.

Сейчас отношение к такой литературе изменилось. Ее ценность заметно возросла. Это уже не просто «партизанское» бумаготворчество, это свидетельства ушедшей эпохи. Сегодня на подобные книги люди заинтересованные устраивают настоящую охоту. Ведь порой одно слово, пропущенное невнимательным цензором, способно раскрыть некоторые тайны, стать ключом к пониманию тех или иных событий, внести ясность в сложные вопросы, наконец, взорвать мир исторической сенсацией.

Какие-то экземпляры до сих пор можно найти в библиотеках. Что-то продается на аукционах, почти за бесценок, причем с автографами авторов. За что-то приходится платить втридорога.

Например, двухтомник Лаврентия Цанавы «Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков» в двух частях стал настоящим раритетом. Свою роль тут сыграло, конечно, одиозное имя автора книги — наркома внутренних дел БССР в 1938–1941 годах, генерал-лейтенанта, заместителя министра госбезопасности СССР в 1951–1952 годах, министра Государственной безопасности БССР в 1943–1951 годах, к тому же близкого друга Лаврентия Берии. Приказом Главлита БССР от 15 июля 1953 года весь тираж этой книги (60 тысяч экземпляров) было предписано «конфисковать из библиотек общественного пользования и книготорговли». Книги великих мира сего, впоследствии ставших «врагами народа», оказались под запретом.