Филип Эйджи - За кулисами ЦРУ. Дневник сотрудника американской разведки

Отдел нашего посольства, занимающийся вопросами культуры, интереса к этой программе практически не проявил, поэтому оргкомитет выделил своего представителя специально для связи с Дейвом и со мной с тем, чтобы расширить участие в культурной программе США, особенно американского правительства. Я никогда не думал, что мне придется выполнять обязанности атташе по культуре, но Дейв попросил меня взять на себя часть мероприятий по этой программе. С тех пор я стараюсь пробудить интерес в Вашингтоне, и вообще в США, к тому, чтобы направить на проводимые оргкомитетом мероприятия поэтов, театральные и эстрадные коллективы, народные ансамбли, принять участие в филателистических и других выставках, кинофестивалях, выставках по атому, исследованию космоса и в других мероприятиях.

Мне не хотелось заниматься по просьбе Дейва работой по культурной программе, поскольку она наверняка поглотит все время любого занимающегося ею. Однако, проверив по картотеке резидентуры сотрудников культурной программы оргкомитета, я сразу обнаружил преимущества этой работы: почти все работники секции по культуре оргкомитета оказались известными левыми, поддержание знакомства с которыми американским официальным представителям всегда весьма затруднительно, так как это вызывает подозрения. Однако олимпийская атмосфера мира и братства и острая нужда оргкомитета в поддержке американским правительством открыли передо мной двери к широкому кругу лиц, представляющих интерес для различных направлений резидентуры. Более того, возложенные на меня новые, поглощающие все время обязанности позволят мне под благовидным предлогом избегать проведения вербовочной работы. Пока резидентура очень довольна моей деятельностью, потому что я регулярно встречаюсь с советскими олимпийскими атташе, а также с сотрудниками олимпийских комитетов ЧССР, ПНР и Югославии.

Другое непредвиденное событие — это серьезные и укрепляющиеся взаимоотношения с женщиной, которую я встретил в оргкомитете. Выбрав момент, я сказал ей, что когда-то работал в ЦРУ; несмотря на ее бурную реакцию, она согласилась продолжать встречи со мной. Она является одной из левых среди сотрудников, занимающихся осуществлением культурной программы, и, как и многие другие, с большой горечью считает, что в казни Че Гевары повинно ЦРУ.

20 июня 1968 года, Мехико. Еще одна карьера сотрудника ЦРУ подходит к концу. Это случилось несколько раньше, чем я ожидал. На днях Поль Диллон пригласил меня на чашку кофе и сказал, что Скотт просил его сделать мне следующее предложение. Он заявил, что резидентура очень довольна моей работой и что Скотт хотел бы перевести меня после Олимпийских игр в политическое направление резидентуры, где в ближайшие два-три года я смогу заниматься вербовкой агентов и принимать участие в других оперативных мероприятиях резидентуры, к которым я вполне подготовился после приезда в страну в прошлом году. Они настойчиво предлагают, чтобы я завербовал кого-нибудь из деятелей Институционно-революционной партии, таких, например, как Алехандро Ортега Сан Висенте, генеральный секретарь олимпийского оргкомитета и бывший начальник отдела политических и социальных расследований МВД Мексики, того, по существу, отдела, в котором сосредоточена информация о членах ИРП. Скотт заявил также, что он поможет мне получить новое повышение по службе и что посол одобрил его предложение.

Я сказал Диллону, что благодарен за предложение, но что планирую подать после Олимпийских игр в отставку, вторично жениться и остаться в Мексике. Он буквально опешил, потому что я никому в резидентуре об этом еще не говорил. Позднее я Поговорил со Скоттом и написал для штаб-квартиры докладную записку, в которой изложил свои намерения. Я предусмотрительно сослался на личные обстоятельства как на основной мотив своего решения, чтобы никто не обвинил меня в причинении ущерба интересам государственной безопасности.

Я почувствовал огромное облегчение, после того как официально объявил о намерении уйти в отставку. Возможно, мне следовало бы сделать это по возвращении из Монтевидео, потому что с момента прибытия в Мексику я находился в постоянном напряжении, как будто все время скрывал что-то, был нечестным в нечестной ситуации.

Культурные мероприятия помогли преодолеть расхождения во взглядах; хотя я выполнял скорее организаторские, чем творческие функции, мой опыт в достаточной мере подтвердил возможность облегчить боль возрастающей разобщенности, ощущение обмана и изоляции. Кто знает, хватило бы у меня без этого опыта решимости отказаться от безопасности и удобств, обеспечиваемых работой в ЦРУ? В штаб-квартире и в резидентурах, как всем нам известно, есть много сотрудников, которые давно уже не верят в то, что они делают, которые продолжают работать только для того, чтобы дотянуть до пенсии, — циничные и ожесточившиеся люди, беспокоящиеся лишь о том, чтобы избежать ответственности и не прикладывать никаких усилий. Я, по крайней мере, не буду одним из таких, что бы из-за этого ни произошло.

1 августа 1968 года, Мехико. На прошлой неделе неожиданно вспыхнула конфронтация между студентами и университетскими лидерами, с одной стороны, и правительством — с другой. Она началась с беспорядков, возникших 26 июля, когда уличная демонстрация по случаю годовщины кубинской революции столкнулась с контрдемонстрацией и вылилась в протест против мексиканского правительства.

Через два дня полиция ворвалась в здание национального мексиканского университета, а на следующий день студенты устроили бунт, вызвавший суровые полицейские репрессии. Три дня назад возникли новые уличные беспорядки и бунт распространился на провинциальные университеты в городах Вилья-Эрмоса и Халапа. Сегодня в Мехико прошла мирная демонстрация, в которой участвовали пятьдесят тысяч человек во главе с ректором национального университета.

Первоначальные неопределенные лозунги переросли в более обоснованные политические требования, подсказанные студентам национальным забастовочным комитетом, находящимся под сильным влиянием бывших лидеров национально-освободительного движения и Национального центра демократических студентов, которые в свою очередь находятся под влиянием мексиканской компартии. Все эти выступления являются стихийной народной демонстрацией против полицейского насилия с ясной тенденцией протеста против монополии ИРП на власть и традиционного прислуживания привилегированным слоям. Требования, сформулированные забастовочным комитетом, не приемлемы для правительства, но, несмотря на это, популярны: увольнение высших чинов полиции, расформирование подразделений для подавления так называемых массовых беспорядков, отмена понятия преступления, называемого «разложением общества», и компенсация раненым и семьям погибших — с 26 июля по меньшей мере восемь студентов убито, 400 ранено и 1000 арестовано.