Коллектив авторов Биографии и мемуары - Неизвестный Чайковский. Последние годы

Я тебе дам знать, когда приеду в Москву, где останусь лишь несколько часов.

К М. М. Ипполитову-Иванову

Каменка. 24 декабря 1890 г.

Милый Миша, прости, что так долго не писал тебе. Ни в Петербурге, ни в Киеве я решительно не мог вести мою корреспонденцию. Наконец, после двухмесячной возни с «Пиковой дамой», я имел возможность отдохнуть. Но зато «Пиковая дама» до того мне надоела (что не мешает мне быть ею очень довольным), что ты уволь меня от рассказа о том, как ее ставили в обоих городах и как я волновался, боялся, огорчался, радовался, страдал и наслаждался. В общем, скажу только, что и невиданно роскошная обстановка на столичной сцене, и скромная, но изящная провинциальная – меня вполне удовлетворили и что всеми исполнителями я безусловно доволен. Однако же поразительнее всего Фигнер и петербургский оркестр, которые сделали истинные чудеса.

Часто виделся я с заправителями театра в Петербурге и пробовал закинуть удочку насчет «Азры». Более обстоятельно и серьезно я заведу об этом речь в январе, но прямо скажу тебе, что на будущий год мало надежды. Предполагается «Млада» Н. Римского-Корсакова, а мне заказывается одноактная опера и балет двухактный. Всеволожский все больше и больше благоволит ко мне и решительно не допускает мысли о сезоне без моей новой вещи. Таким образом, я невольно становлюсь помехой для молодых авторов, стремящихся к принятию их произведений на императорскую сцену. Это меня мучает и беспокоит, но соблазн слишком велик, и я еще недостаточно уверен, что пора замолчать и очистить место для молодого поколения. Как бы то ни было, в январе, когда я поеду в Петербург для подобной беседы с тузами о моих двух будущих произведениях (они должны вместе составить один спектакль), то вместе с Направником попытаюсь серьезно вытащить «Азру» на столичную сцену. Так как я по внутреннему убеждению и по просьбе Аренского должен поддерживать всячески ходатайство Кондратьева, старающегося убедить директора поставить в Петербурге «Сон на Волге», – то предваряю, что затруднений будет масса. Все это я пишу, чтобы ты не думал, что я не помнил о тебе. Никто лучше меня не знает, как нужно и как важно для молодого автора, чтобы произведение его ставилось на большой сцене, и потому я готов даже на жертвы, чтобы оперы таких людей, как Аренский и ты, были приняты, но я уверен мало, что жертвой своей достигну цели. Ну, положим, я откажусь от заказанной мне оперы и балета. Что из этого воспоследует? То, что скорее поставят 3 иностранных оперы, чем одну молодого русского автора. Нельзя ли, чтобы Амфитеатров написал статью в столичных газетах об «Азре». Особенно хорошо было бы, если бы статья появилась в «Новом времени». Весенний сезон будет продолжаться всего три дня, а потому я отложил свое намерение приставать к «ломачке», чтобы она дебютировала в Петербурге. На эти три дня уже назначены дебютанты и дебютантки.

К М. Чайковскому

Каменка. 1 января 1891 года.

<���…> Прожил я здесь с 23 по сегодня. Вечером через Харьков уезжаю в Москву и Фроловское. Мне было здесь очень приятно, но попытки работать не увенчались успехом.

Я останусь два дня в Москве, главное, чтобы послушать «Сон на Волге» Аренского.

Подумываешь ли ты о «Дочери короля Рене»? По всей вероятности, кончится тем, что я поеду в Италию сочинять, и нужно, чтобы к концу января у меня было в руках либретто. А балет? Во Фроловском хочу пожить недели две.

Петру Ильичу нужно было фроловское уединение для того, чтобы исполнить давнишнее обещание, данное приятелю его, Люсьену Гитри, написать музыку к «Гамлету», который в феврале должен был быть представлен в Михайловском театре, в бенефис этого превосходного артиста.

Ни одно произведение Петра Ильича не писалось с меньшим вдохновением и радостью. Вообще очень любя заказные работы, к этой он относился с отвращением, главным образом потому, что начать ее приходилось не с сочинения, а с переделки уже сделанного: нужно было прилаживать увертюру-фантазию «Гамлет», написанную для симфонического оркестра, к крошечному оркестрику Михайловского театра в 29 человек второстепенных артистов под управлением второстепенного дирижера. На просьбу увеличить состав оркестра ему было обещано прибавить 7 человек; для большего числа не было просто места. Такое кромсание крупного произведения необходимо было не только по этой причине, но и потому, что и зрителю драматического театра увертюра в ее настоящем виде была слишком и длинна, и сложна.

Несмотря на неохоту к этому труду, в большей части представляющему ряд заимствований из других своих произведений, Петру Ильичу все же удалось сочинить два-три номера, очень понравившиеся публике, и один (похоронный марш), сделавшийся весьма популярным.

Петр Ильич приехал во Фроловское 6 января и в тот же день телеграммой известному музыкальному агенту Вольфу отказался от устроенных последним ангажементов в Майнц, Будапешт и Франкфурт.

Сделал он это не только ради того, чтобы найти время исполнить обещание Люсьену Гитри, но и потому, что у него появилась невралгическая боль правой руки, крайне затруднявшая дирижирование. Отвязавшись от заграничной поездки, Петр Ильич в течение своего краткого на этот раз пребывания во Фроловском избавился также от других отношений, тяготивших его в течение почти пяти лет.

В 1886 году, летом, когда он в первый раз приехал в Париж с целью знакомства с французским музыкальным миром, он, между прочим, познакомился с писателем X., который предложил ему сделать оперное либретто в сотрудничестве с известным Луи Галле, автором либретто «Le Roi de Lahore», «Le Cid», «Henry VIII», «Ascanio» и др. Написать оперу для Парижа не может быть неприятным ни для какого композитора, и потому Петр Ильич с наслаждением бы это сделал, но не иначе, как имея уверенность, что оперу его поставят там. Господин же X. этой уверенности не давал и рассчитывал только, что опера с либретто его и Галле, представленная в Петербурге, оттуда, в случае успеха, попадет в Париж. При таких условиях сотрудничество французских либреттистов не представляло ничего заманчивого, и Петр Ильич вежливо отклонил предложение, но и не отказался от него прямо, потому что в оперных сюжетах нуждался и потому что желал сохранить луч надежды видеть свою оперу в Париже. С этого началось пятилетнее бомбардирование г. X. Петра Ильича письмами с предложениями сценариев, один другого неподходящее. Беда в том была, что X. непременно хотел русских сюжетов и трактовал их с чисто французской невежественностью и апломбом. Петр Ильич, аккуратный корреспондент, отвечал на все письма, отказываясь от сценариев, но француз не унимался и посылал новые. Его письма сделались кошмаром Петра Ильича и один вид его почерка на толстеньком пакете, чреватом сценариумом, приводил его в неистовство. – Главным козырем в руках X. было имя Галле. Человек, ставивший столько опер в парижской Большой Опере, действительно мог быть очень сильной поддержкой в проводе оперы на французские сцены. И вот, чтобы скорее подбить Петра Ильича на писание оперы, X. во всех письмах говорил о нетерпении Галле начать сотрудничество с ним. Летом 1890 года X., наконец, извещал Петра Ильича, что не только Галле жаждет скорее писать для него либретто, но что есть антрепренер Эден-театра, который соглашается вперед поставить эту оперу. При таком повороте Петр Ильич заинтересовался делом, но, не желая писать оперы на новый сюжет, только что написав «Пиковую даму», решил предложить Галле и X. перевести эту оперу на французский язык, причем уступал им все и свои, и мои авторские права на представление. Одно время он даже думал ради этого съездить в Париж, чтобы лично переговорить, но вместо этого решил написать свое предложение Галле. И вот ответ Галле, полученный Петром Ильичом в январе, развязал его с X. Оказалось, что жажда осуществления интересного предприятия внушили X. следующую тактику: рисуя Галле очень влиятельным в Большой Опере, Петра Ильича он прельщал страстным нетерпением и желанием его сотрудничать с ним, а Галле уверял, что Петр Ильич, всесильный на оперных сценах Петербурга и Москвы, только и грезит, что о его либретто. Таким образом, поддерживая в одном надежды на Grand Opera, в другом на придворные театры в России, X. старался свести либреттиста с композитором, пока случайно они не объяснились письменно. Тогда оказалось, что оба только «не прочь» сотрудничать друг с другом, но ни тот, ни другой не берет на себя ручательства за постановку их оперы ни в Париже, ни в России.