Вадим Верник - Книга победителей [litres]

Спустя два года я побывал в гостях у своих друзей – в их квартире в самом центре Вены.

– Аня, ты сейчас наливала чай и пела, и Юсиф пел.

– Юсиф: Такое бывает редко. На самом деле мы дома поем только тогда, когда нам надо заниматься.

– Анна: Сегодня занимаюсь сначала я, потом Юсиф. Он учит «Дона Карлоса» к выступлению в Большом театре, я повторяю «Травиату» – готовлюсь к Ла Скала. В общем, работа кипит.

– А почему, кстати, у вас такое маленькое пианино? Я предполагал, что увижу огромный белый рояль.

– А.: А разве он нам нужен?

– Ю.: Понимаешь, Вадик, этот инструмент необходим пианистам, для нас же это просто аккомпанемент, чтобы правильно звучали ноты. Так что маленького пианино более чем достаточно.

– А.: Для меня звук фортепиано – это вообще с молодости стресс. Конечно, я не говорю о великих пианистах. Я жила в общежитии, и на протяжении всех лет учебы с семи утра со всех сторон начиналась игра на инструментах, фальшивая, плохая игра. С тех пор звук фортепиано, скрипки, виолончели и прочих музыкальных инструментов в одиночку вызывает у меня неприятные ассоциации.

– Ю.: У меня тоже, потому что поначалу занятия музыкой были из-под палки. Мне было лет пять-шесть, наверное; со мной занималась учительница – такое жуткое создание невероятных размеров, которое все время издавало какие-то непонятные звуки. Она брала мою руку, хватала все пальцы одновременно и ими стучала по пианино.

– Теперь я понимаю, почему у вас самое маленькое пианино на свете. Вы сами-то на нем играете?

– А.: Мы не играем, к нам приходит концертмейстер.

– А я слышал, как замечательно играет Тьяго. У вас растет будущий пианист.

– А.: Ни за что!

– Ю.: Тьяго будет дирижером. Он ребенок талантливый, у него всё получается. Я вот вижу сейчас, как он растет, и за что бы он ни взялся, абсолютно всё ему подвластно. Хочет петь – поет. Чисто, правильно.

– А.: У него очень хороший голос.

– Ю.: Если хочет дирижировать – дирижирует. Он и на карате ходит.

– Сам захотел или это ваше желание?

– А.: Добровольно-принудительно отдали его в спорт.

– Ю.: Но ему нравится! А еще у него очень много книжек о науке, о Вселенной. На русском, на английском. Он очень любит читать.

– А.: Мы всячески поощряем все его интересы.

– Тьяго довольно долго учился в специальной школе в Нью-Йорке. Сейчас ситуация меняется?

– Ю.: Да, у нас хорошая новость: мы его отправили в абсолютно нормальную школу в Вене. Тьяго был к этому готов. Естественно, по развитию он немного отстает от детей своего возраста…

– А.: …в основном по речи, по разговору.

– Ю.: Но мы были уверены, что ему надо идти в обычную школу, где в классе двадцать человек, где есть общение, какие-то свои взаимоотношения.

– То есть теперь сын живет в Вене.

– А.: Это пока эксперимент такой, на год. Посмотрим, что из этого получится.

– Послезавтра вы уезжаете на гастроли. Когда вернетесь обратно?

– А.: Мы будем здесь три дня в июне, потом уедем опять.

– Квартира у вас красивая, а вид из окна на францисканскую церковь просто потрясающий!

– А.: Известный адрес в Вене. Тут экскурсии часто проводят…

– …и показывают достопримечательности – например, дом, где живет Нетребко. Сколько лет ты уже в этой квартире?

– А.: С 2010 года.

– Квартира сразу понравилась?

– А.: Мне понравился вот этот паркет, который сейчас уже придется поменять. Мне понравилось огромное окно, которое уже заменили, и потом, конечно, очень красивый вид, открывающийся с террасы, – на собор Стефана. Квартира хорошая, но в ней есть один недостаток.

– Какой?

– А.: Здесь практически нет комнат. Наша малюсенькая спальня наверху. Плюс малюсенькая комната, где живет Тьяго. И всё! Остальное – открытое пространство, что не очень удобно, поскольку у нас всегда много гостей. Вот папа недавно приезжал из Краснодара, спал на диване в гостиной. То есть немного такой цыганский табор. Мы поддерживаем порядок, разумеется, но всё равно много всего набросано: тут цветы, тут какие-то украшения, книги, игрушки, здесь же концертные платья… Но дом стал домом, когда Юсиф здесь появился.

– У вас такая семейная идиллия. Вы когда-нибудь ссоритесь?

– Ю.: Приходится иногда друг другу доказывать что-то, это естественно. Но не на повышенных тонах. Ни в коем случае никто ни на кого никогда не кричит. Может состояться просто оживленный разговор на какую-то тему. Ну а как иначе? Нам по сорок лет, мы оба состоявшиеся люди.

А.: Мне сорок пять уже.

Ю.: У каждого, естественно, свой характер.

– Вы, как известно, познакомились в Риме на постановке «Манон Леско». Юсиф мне признался, что никогда бы не закрутил роман с Нетребко, если бы Аня сама не проявила инициативу.

– А.: Да, я сама к нему приставала, это правда. (Улыбается.)

– Ю.: Ну, не приставала, конечно. Она просто дала понять, что есть шанс. А потом у меня началась обратная реакция.

– А.: Он испугался, бегал от меня.

– Ю.: Я действительно испугался. Думаю, вот приехала примадонна, поиграет со мной как с плюшевым мишкой – и до свидания. Я никогда в жизни даже представить не мог, что такая женщина обратит на меня внимание.

– А.: У Юсифа был такой несчастный вид! Из него пытались сделать кавалера де Грие и обесцветили волосы, которые в результате стали зеленого цвета и еще торчали в разные стороны.

– Ю.: Вообще это был далеко не самый счастливый период в моей жизни. Буквально за полтора месяца до этого я встречал Новый год в компании друзей и говорил своей близкой подруге Аде, что, несмотря на предстоящую интересную работу в Риме – с дирижером Риккардо Мути и Анной Нетребко, – у меня нет никакого душевного подъема. Хотя я человек далеко не пессимистичный… Я всегда мечтал стать оперным певцом. Учился в консерватории в Баку. Но у меня были серьезные проблемы с вокалом. Педагог мне сказал, что если я хочу научиться вокальному мастерству, то мне надо ехать в Италию, там жить и заниматься, кушать макароны и дышать итальянским воздухом. Так в двадцать лет я оказался в Милане. Мои родные – врачи и инженеры, никто меня не поддержал. Так что мне пришлось пробиваться в одиночку. Кем только я не работал, чтобы были деньги на обучение! Были простои, разочарования, годами ничего не получалось, но я находил силы идти дальше.

А.: У Юсифа драматический тенор. Это редкий голос, который обретает идеальное звучание ближе к сорока годам, а если карьера начинается раньше, то к сорока от этого голоса уже ничего не остается. Так что сейчас для Юсика наступает лучшее время.

Ю.: В общем, я приезжаю на постановку «Манон Леско» в Рим и долго репетирую с дублершей Нетребко, потому что Аня опоздала на полтора месяца.