Вадим Верник - Книга победителей [litres]

– Ю.: Вот это мне как раз не мешает. Там синий, бордовый, красный цвета. Нью-йоркская обстановка мне, кстати, больше импонирует, чем эта. Там есть элементы классицизма. Такие рюшечки, кружавчики, шторки. Здесь их нет, потому что это Европа.

(Раздается звонок в дверь. Входит концертмейстер.)

– А.: Всё, нам пора заниматься.

– Не стану вас больше задерживать. Спасибо, дорогие, за такую прекрасную беседу. До встречи!

Звонок из Московского Художественного театра имени Чехова. Мне говорят, что внезапно отменился спектакль «Трехгрошовая опера» и вместо него состоится творческий вечер Константина ХАБЕНСКОГО: «В театре хотят, чтобы вы его завтра провели». «С удовольствием», – отвечаю я.

С Хабенским мы знакомы еще с того времени, когда он был студентом. В Калининграде, на фестивале, курс Венианмина Фильштинского из Санкт-Петербургской театральной академии играл свой дипломный спектакль «Время Высоцкого», а я там снимал передачу «Полнолуние». Не могу сказать, что Костя сильно выделялся на фоне своих однокурсников. Кстати, сам Фильштинский сказал на мхатовском вечере, что поначалу он считал Хабенского заурядным студентом. Я спросил позже, обидно ли было Косте услышать от мастера такие слова: «Нет. Я уверен, что таким и был. Я пришел поступать в театральный институт с неправильными, на мой взгляд, представлениями о профессии. До этого я работал в театре-студии «Суббота», исполнял небольшие роли и считал, что знаю о театральном ремесле все. Было в этом что-то от павлина. Но в то же время оставалось ощущение неустроенности – и это то, на что обратил внимание мастер, за что зацепился. Хотя мне еще предстояло до него достучаться. Для этого понадобилось еще года три. Потом появилось общее дыхание, уже мы могли наслаждаться общением друг с другом, репетициями, придумывать что-то вместе».

Впрочем, был момент, когда Хабенского отчислили из института. Вместе с театром «Суббота» он, студент, собирался уехать на гастроли в Лондон. В институте ему поставили ультиматум: «Либо Лондон, либо учеба». Свой выбор Хабенский сделал без колебаний – полетел в Лондон. Потом он вернулся в Питер и уже начал заниматься своими делами, не связанными с театральным институтом. А через месяц ему позвонили из института: «Мы просим вас вернуться»…

Одна из самых сильных и пронзительных ролей Хабенского – Калигула в одноименном спектакле по пьесе Камю, в театре Ленсовета. Я посмотрел этот спектакль, когда он шел уже лет восемь: Хабенский играл так, как будто это премьера. После спектакля я зашел к нему в гримерную. Он не мог говорить. Сидел в насквозь мокрой рубашке и тихо дышал.

В середине 90-х Костя неожиданно переехал в Москву. Его позвал Райкин в «Сатирикон». Когда мы общались, Хабенский был в предвкушении новой жизни: он говорил только о работе, которая поглощала его целиком. Правда, уже вскоре стало понятно, что «Сатирикону» актер Хабенский не очень-то был и нужен. Он бегал в массовках, и даже родственники не могли разглядеть его из зрительного зала. И это после ярчайших ролей в театре Ленсовета! К счастью, Костя смог трезво оценить ситуацию: «Однажды во время спектакля «Трехгрошовая опера», сидя за кулисами, я подумал: как хорошо, пробежал по сцене, можно и отдохнуть. Ты получаешь зарплату, у тебя есть где жить, неплохая компания… И тогда я вдруг понял: стоп, надо начинать заново. В Питер я вернулся с ощущением, что готов выйти на большую сцену, транслировать в зал – от первого до последнего ряда – и звук, и мысли». Собственно, после этого «сатириконовского» опыта и возник Калигула.

Уже давно Хабенский служит в МХТ, хотя все началось там с конфликта. Костю пригласили репетировать в спектакль по пьесе Милорада Павича. Хабенский быстро понял, что они с режиссером по-разному интерпретируют то, что сочинил драматург, и отказался работать дальше. А потом Олег Павлович Табаков позвал его в спектакль «Утиная охота», и от этого предложения уже невозможно было отказаться… Недавно Хабенский дебютировал в кинорежиссуре – снял фильм «Собибор», эта картина была выдвинута от России на премию «Оскар». Мне очень понравились слова, сказанные Костей в нашем с ним интервью 2011 года: «Жизнь – это путь. У кого-то это путь до булочной и обратно, у кого-то кругосветное путешествие. Как только я понимаю, что жизнь вращается вокруг своей оси, начинаю меняться, прыгать вверх или, наоборот, бурить пространство». К счастью, сам Хабенский такие моменты тонко чувствует.

…Есть артисты, которые входят в помещение и сразу заполняют собой все пространство. А Костя, мне кажется, был бы рад носить шапку-невидимку. В 2017 году мы договорились о фотосъемке и интервью для ОК! Я приехал в фотостудию за десять минут до обусловленного времени. Пообщался с сотрудниками и съемочной группой и только потом заметил в коридоре Константина. Оказалось, что он уже час здесь, – приехал утром на скоростном «Сапсане» из Санкт-Петербурга. Костя тихо сидел в дальнем углу и очень комфортно чувствовал себя в этом своем уединении.

– У тебя непривычно короткая стрижка. С чем это связано?

– Это связано с париком. Снимаюсь в сериале «Троцкий», у меня там три парика, и, чтобы не травмировать волосы, которых и так не слишком много осталось, я принял волевое решение – коротко подстригся.

– В парике сниматься комфортно?

– Нет. Так же как в наклеенных бородах, усах и так далее. Поэтому я предпочитаю поступать иначе. Например, для «Метода» я отращивал себе всю растительность, чтобы не думать о том, отклеится борода или нет в самый неподходящий момент.

– Тебе как-то везет в последнее время на исторических персонажей: и Колчак, и певец Петр Лещенко, теперь вот Лев Троцкий. Еще космонавт Павел Беляев в фильме «Время первых».

– «Последнее время», как ты говоришь, – это уже лет десять. Беляев, скорее, собирательный образ, так же как и Колчак, да и как Лещенко, потому что не осталось ни одной видеозаписи с ним, мы можем судить об этом человеке только по голосу с пластинки и по фотографиям.

– Кость, не могу забыть как три года назад я побывал по твоему приглашению в Уфе, на фестивале «Оперение», где собрались детские студии творческого развития со всей страны. Я с восхищением наблюдал, насколько ребята преданы этому делу. И ты с такой радостью, с такой заботой всему этому отдавался. Идет время, и ничего не меняется.

– Нет, меняется. Не в плане моего отношения, конечно. Мне нравится, с какой скоростью этот «кустик» растет, какие невероятные «цветы» на нем вырастают. Недавно у нас прошел очередной фестиваль, и я участвовал вместе с ребятами в трех спектаклях. Не то чтобы на мне была колоссальная нагрузка, но мне кажется, что мое участие способно привлечь внимание к тем работам, которые мы показываем. А работы стоят этого, действительно. Это спектакли для взрослых, вот в чем дело. Дети играют в спектаклях, а вопросы, которые там поднимаются, адресованы взрослым. Как я могу обойти стороной эту тему? Как я могу сказать: «Нет, я не поеду, я лучше эти два дня полежу на диване»? Как? Никак. Я уже не знаю, чего ждать от следующего фестиваля, в хорошем смысле.