Вадим Верник - Книга победителей [litres]

– А.: К сожалению, он меня в этом не понял.

– Ю.: Я честно тебе скажу, Вадик: были моменты, которые меня раздражали. Во-первых, я жутко разозлился на этот Хеллоуин.

– А.: Представь, Юсиф со сломанной ногой, а у нас намечается Хеллоуин. (Улыбается.)

– Ю.: Я приезжаю домой, а повсюду скелеты, черти, гробы. Ну с каких пор это стало нашим праздником?! Ладно, празднуешь ты это, ну так купи тыкву.

– А.: Он не любит, а мне нравится, смешно, ребенку нравится, мы костюмчики покупаем. Я его забодала с праздниками, понимаешь? (Смеется.)

– Долго ты обижался на Аню?

– Ю.: Нет, естественно, ну а что обижаться? Я остаюсь при своем мнении, что к человеку, который попал в такую ситуацию, надо проявить немножко терпения и понимания. Я сказал Ане: «Ты за всё это время и десяти минут со мной рядом не посидела, что это такое вообще?»

– А.: Ну потому что у меня было одно, другое, работа…

– Хеллоуин в итоге вы отпраздновали?

– А.: Нет, мы даже никого не стали звать, всё отменили. Но потом наступил День благодарения, большой праздник, мы созвали кучу народа, был огромный стол, всё классно! Только закончился День благодарения, Юсиф говорит: «Хватит пати, умоляю!» Это всё было в Нью-Йорке. Потом мы приезжаем в Вену, а тут Рождество! Начинается католическое Рождество, потом Новый год, потом православное Рождество…

– Бедный Юсиф!

– Ю.: Сначала этот Хеллоуин, потом День благодарения, потом праздник страшных свитеров, потом сочельник, потом празднуем приезд, потом отъезд… После Рождества празднуем канун Нового года, а потом Новый год… Но по-настоящему самый важный день – это годовщина нашей свадьбы.

– А.: Ты мой любимый, ну а как же елочка, я же с детства люблю Новый год!

– Ю.: Семнадцать праздников в одном только декабре!

– Интересно, как в такой ситуации вы достигаете взаимопонимания?

– Ю.: Никак. Я лежу на диване, всё очень просто. А если нога несломанная, то могу уйти из дома.

– А.: Он лежит и смотрит сериалы, а я ненавижу их. Мне неинтересно сериалы смотреть.

– Юсиф, ну, с другой стороны, ты же сам говоришь, что встретились два взрослых человека, переделать никого уже невозможно.

– А.: Несчастный мой! (Улыбается.)

– Ю.: Понимаешь, мы просто очень друг друга любим. Если ты человека не любишь, ты эту ерунду всю не выдержишь. Понятно, что для меня это too much. Я не могу праздновать семьдесят праздников в году. А Аня не может не праздновать. Что мне остается? Просто принять эту реальность и делать вид, что я тоже в этом празднике участвую.

– А.: Ну обеды же были классные, мы готовили столько вкуснятины!

– Ю.: Никто не спорит, но обеды можно готовить и без праздников. Знаешь, в чем самая большая проблема, Вадик? Откровенно говорю: вокруг нас всегда очень много людей. Мы практически никогда не бываем вдвоем.

– И на отдыхе тоже?

– Ю.: В том-то и дело. Когда мы едем отдыхать, мы, естественно, хотим, чтобы ребенок был с нами, а если мы берем ребенка, то это минимум еще две няни. И какие-то друзья. То есть всегда получается десять-двенадцать человек. Замкнутый круг. Но ты знаешь, эти мелочи даже на пять процентов не могут повлиять на наше счастье, на нашу любовь.

А.: Я вообще ко всему стараюсь относиться с душой нараспашку. Я живу и радуюсь жизни, мне хорошо. У меня нет никаких комплексов, у меня нет вещей, которые меня гнетут. У меня нет никакой совершенно зависти.

– Может, это потому, что ты избалованна? Где бы ты ни появлялась, тебе всегда рукоплещут.

– А.: Конечно, мне приятно. Но это не вызывает у меня такого дикого восторга, чтобы я потом не спала оттого, какая я «великолепная». Знаешь, когда всё только начиналось, у меня был дикий страх. Страх, что всё слишком рано случилось, что люди ставят меня в ранг звезды, которой я не являюсь.

– Ю.: Как раз это и держит Аню на плаву, держит ее «в первом ряду», – то, что она пока не осознает, что она на самом деле великая, или, может, осознает, но не подает виду.

– А.: Ух, слова-то какие! Я знаю, что обладаю разными качествами, профессиональными в том числе, такими солидными. Петь я умею, я могу делать вещи, которые очень мало кто способен делать. Это я всё знаю. И это, конечно, придает мне какую-то уверенность в себе. С другой стороны, если ты спел хорошо сегодня, это не значит, что ты и завтра хорошо споешь.

– А что, у тебя бывают проколы?

– А.: У меня не бывает проколов каких-то сильных, но бывает два шага вперед и один назад, как у всех. Бывают выступления хорошие, бывают выступления «о’кей». Бывает, ты попадаешь в постановку, в которой твое мастерство или твое исполнение тушат, гасят. Вроде поешь так же, а эффекта нет.

– Помимо работы, что держит в тонусе – спорт, например?

– А.: Ничего такого мы не делаем.

– Ю.: У нас определенный образ жизни. Мы уже четко знаем, что нам нужно до репетиции и что нам нужно до премьеры.

– А.: Те спектакли, тот репертуар, что у нас сейчас, – это очень тяжелый репертуар. Он трудный физически, очень трудный эмоционально. Он опустошает.

– Ю.: Опустошает душу.

– А.: После такого спектакля на следующий день всё тело болит, какой там спорт! Это большая физическая нагрузка – брать вот эти верхние ноты, кантилены. Это же какая нагрузка на спину!

– Вы оба ставите себе самую высокую планку в профессии. Ну а как иначе?

– Ю.: Да, но это то, чего сейчас от тебя ждут твои зрители. Ты уже не можешь эту планку понизить…

– У вас дома удивительная атмосфера, такая творческая, уютно очень. И знаете, я поражен, что у вас так просторно. Я был уверен, что увижу огромное количество мебели.

– А.: Я терпеть этого не могу. Ненавижу классицизм. А Юсиф – наоборот, у нас разные вкусы. Хлам с блошиных рынков, вот эти бесконечные подарки, которые люди нам дарили и дарят. Их много, я уже не знаю, куда всё это девать. Подарили три сервиза чайных, спасибо, вот они. Пришлось шкафчик для них купить.

– Ю.: А я человек кавказский. Мне нужно золото, трон, красный бархат, шелковые простыни. Если ты, Вадик, меня спросишь, какой дом я хочу, я расскажу: открываются резные ореховые двери, ты входишь в фойе дома – и там фонтан. В фонтане золотая лошадь. Рядом стоит памятник Марку Антонию. Лестница на второй этаж вся покрыта бархатным ковром, естественно, золотые львы, тигры, коршуны, и так далее.

– А.: Какой ужас! Если когда-нибудь мы купим дом, то одна половина будет моя, другая – Юсифа. Моя половина будет поспокойнее. Хотя яркие краски я люблю. Но мне нужно большое свободное пространство. Вот Юсиф не любит, когда открыты окна. А я не могу, когда окна шторами занавешены.

– У вас диваны яркого лазурного цвета…

– А.: Ты, Вадим, еще у нас в квартире в Нью-Йорке не был. Там каждая комната имеет свой цвет. Я подумала, зачем всё делать однотонным?