Игорь Рыжов - Питерский битник / Поваренная книга битника

Страшила еще и не столь утрата содержимого, сколь потеря самой тары: это ж перспектива покупки еще двух трехлитровок абсолютно несъедобных кабачков с выбрасыванием их в ближайшую помойку для освобождения полезных емкостей. Расход страшный: недополучение минимум шести литров искомого плюс накладные!

Догнал-таки брат-бродяга, даже воды сверху не наплескало! После этого все пили только сидя на верхних ступеньках, омывая разгоряченные ноги до колена, и поднимая драгоценное в воздух даже при виде безобидной черепахи-плоскодонки…

…Давно уж нет «пьяных спусков». Вроде и пьяные есть, да и сами-то они никуда не делись, хоть бомжи теперь там летом ванны принимают и пьют, конечно, тоже. Тоже, да не то, да и не так же, хотя…

Всегда придут другие, ничуть не мешающие сидящим там с этюдниками художникам и влюбленным парочкам потому, что и сами влюбленные. Зная, догадываясь, а, порой и не зная в кого и во что, но добрые, и так не похожие на всех остальных: шебутные и спокойные, проповедники и ёрники, разные и такие одинаковые! Просто для нас – это где-то уже немножко в прошлом, сзади, чуть-чуть…

Прощайте, пьяные спуски! Я обязательно загляну сюда, один или нет, но с непременной бутылкой пива, с ним теперь уже полегче. Когда – не знаю, знаю лишь, что кто-нибудь хороший там еще непременно появится. А значит, не зря всё!..

Представьте себе: лето, середина 80-х. Ты приезжаешь домой с набережных, с «Треугольника» с какой-либо юной герлицей. Вы слегка пьяны и очарованы друг другом на эту дивную, и так затянувшуюся Белую Ночь.

…Утро. Хочется сказать ей что-нибудь хорошее, одновременно не посылая ее на х♥й. Да она и так все знает сама, и нисколько не обижается… Сами собой рождаются вальсирующие строки:

С цветами вообще веселуха полная! Мы с Трех углов через Медного всадника обычно домой возвращались, а перед ним на решетке всегда такие залежи силоса наблюдались!

От роз – до гвоздик и гладиолусов: новобрачные традицию блюли, да туристы подбрасывали!

Помню долгую дискуссию о том, этично ли это, от памятника цветы тырить: вывели в оконцовке, что дядя Петя там все-таки не похоронен, а цветы окрестные менты все равно к утру сами собирают, да цыганам оптом сбрасывают! Это ж не Пискаревка!

Гениальный был момент, когда они нас все-таки повязать решили: Я, набрав любимых роз, первым домчался до Синодской арки, ведущей на Красную, и оглянулся назад (хоть в соляной столп не превратился!).

Там, петляя и перепрыгивая через ограду, вензеля выписывали все остальные, но круче всех был бегущий букет длиннющих гладиолусов в хайкингах: это был Лешка Боцман, и так невысокий, да еще и букетик ростом и объемом с себя прихватил!

Ну, окрестные проходные мы-то получше их знали, так, с вылетом на Бульвар Профсоюзов и обратно, испарились!

А цветы мы, все-таки, и после постоянно таскали, да и потом на Канал Грибоедова без них никогда не приходили!

Ты говоришь, что сквот на Грибоедова был более уютный? Полностью согласен! Но разгадка тут, скорее, крылась в его отдаленности от «Треугольника» и в обилии других вписок по дороге: кто-то оставался у Ярочкина на Красной, кто-то на Почтамской у Матроскина, кто-то у Крюкова канала вместе с Лешкой Уфимским, а кто-то не мог пройти мимо Декабристов, где была большая квартира, ныне покойных, Ёза и Янки Ишмуратовых.

В общем, по дороге, отряд то и дело недосчитывался очередного бойца, и до места назначения добирались лишь самые стойкие, такие, как мы с Ин-гером (Железновым) и Валеркой Блэйком. Причем последние иной раз приносили меня на своих плечах.

На Канале было клево, даже, кажется, и телефон был! Плюс вечно несливающий бачок унитаза, который мы с Блэйком периодически пытались починить, да только практики из нас хероватые получились: как инженеры по образованию, конструкцию устройства секли на ноль, а вот чтобы качественно исправить…

Недавно вспоминали, как какая то интеллигентная барышня туда зашла, передать кому то что то. А потом, перепуганная, жаловалась, что она по ошибке заглянула не в ту комнату, а там четверо полуобнаженных фавнов вокруг трехлитровой банки пива распевали под гитару оперными голосами из «Мамы» Боярского: «Ля-ля-ля-ля-ля, была я на ярмарке, ля-ляля стою у дверей… ля-ля-ля вернулась с подарками…

Ну я это пел, каюсь, а что до того, что все в трусах (хорошо, хоть в них!) – так ведь лето, жарко было!