Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг

Израиль Яковлевич в начальники и не хотел и симбиоз Юдицкого (начальник, главный конструктор) и Акушского (идеолог, руководитель разработки) функционировал отлично и много лет. Таких примеров можно привести много, они имеют давнюю историю, начиная от официальных должностей «евреи при губернаторе». Самым ярким примером является семейство самолетов МиГ, которые так назывались до самой смерти Микояна (после они тут же превратились в Миги при живом Гуревиче). Микоян знал, кто их на самом деле проектировал и строил. Но он их «продавал», проталкивал, что тоже являлось необходимым для успешного проекта и, особенно, серии, а Гуревич этим заниматься не любил. Это устраивало обоих. Наград у Микояна было намного больше, но Гуревича это не волновало, главное, что ему не мешали работать. Можно в таких случаях привести слова Гафта по поводу выступления в Америке дуэта Ширвиндта с Державиным: «… все, что ни сделают – олл райт. Вот дружба русского с евреем – не то, что ваше блэк энд уайт». Правда Микоян и Юдицкий больше советские, чем русские, но в первом приближении…

Гальперину и Акушскому повезло. Сотням (м. б. тысячам) евреев – нет. Они первыми сделали ручкой Софье Власьевне. Наконец, Кириллова – Угрюмова «ушли», но вовсе не из – за евреев. Уехавшие на Западе получили признание в соответствии с их научной ценностью (и, увы, пробивной способностью).

Хотелось бы вкратце рассказать о людях, встреченных мной при защите или связанных с ними.

С Борисом Григорьевичем Доступовым мне довелось встречаться в Москве не раз. Ко времени моей чистки в ВАКе он в Академии Генштаба уже не работал. Он пострадал за кибернетику.

В Академию Генштаба его пригласил ее командующий, генерал армии Иванов. Уволил его тоже Иванов, генерал армии, но другой. Первый, был современным генералом, остро чувствующим потребность армии в вычислительной технике и системах автоматизированного управления, на ней основанных. Второй был противников всяких кибернетических штучек, вскрывающих всю дурь, которую совершали генералы, единолично принимающие решения по доступной им и не сохраняемой потом информации. Он был не одинок – ему было за кем следовать, таким же был его главный начальник – министр обороны маршал Гречко. Красочный эпизод описан в воспоминаниях Г. А. Миронова [Мир08], пристававшего ко мне на Экспертном Совете ВАКа [18] Кстати, Миронов после Экспертного Совета приехал в киев – ский Институт Кибернетики и красочно рассказывал, как он пы – тался хоть как – то придать дискуссионный характер обсуждению работы, защищаемой одним слишком знающим и уверенным в себе молодым человеком, но ему не дали – Совету и так все было ясно. В. Н. Коваль сообщил мне об этом только после пришедшего положительного решения .

Автор воспоминаний – Миронов – работал тогда под руководством отца советской кибернетики А. И. Китова, в первом созданном в Союзе вычислительном центре ВЦ‑1 Министерства обороны. Китову приходилось водить маршалов по машинному залу, в котором была установлена первая серийная ЦВМ «Стрела» за № 6 (быстродействие 2000 операций в секунду, занимаемая площадь более 500 кв. м). Маршалу Гречко (тогда командующему Сухопутными войсками СССР) Китов показывал систему отображения текущей военной обстановки на купленной через третьи страны (по сути – украденной у американцев) электронной трубке типа Характрон.

«В процессе объяснений Китов несколько раз повторял: «А сейчас на экране дисплея можно видеть…». Внезапно Гречко закрыл своей фуражкой экран и самодовольно сказал: «А вот теперь ничего нельзя видеть». И вообще всю информацию доклада об использовании ЭВМ для информирования о военных действиях и моделировании военной обстановки воспринимал скептически».

Прошло 13 лет, и генерал армии Иванов‑1й (Вл. Дм.) пригласил Бориса Григорьевича решать задачи автоматизированного управления боем, хотя Гречко К65еще оставался министром обороны.

Обещаны были самые современные вычислительные средства, штаты и, думаю, звание генерала.

Ничего этого Иванов‑2й (С. П.), сменивший внезапно умершего Вл. Дм., давать не собирался, но сразу закрыть тему не мог.

Борис Григорьевич ушел, как только смог, и распрощался с армией. На него косо смотрели коллеги – генералы – кандидаты и генералы военных наук – у него – то, в отличие от них, на гражданке работа была.

Но прежде чем начать заведовать кафедрой в МАИ, он некоторое время работал в Институте США и Канады АН, заведующим сектором в отделе военно – политических проблем, о чем в биографиях Доступова почему – то умалчивается.

Спустя пару лет я приехал летом в Москву, и мы встретились с Б. Г. в этом институте. Он был практически пуст, а в секторе и отделе вообще никого не было. «Неужели все сразу в отпуске»? — удивился я. «Нет, они в Штатах, в командировке». Там открылась выставка новых вооружений (она проходит ежегодно в Вашингтоне). Поехал весь отдел, включая машинисток, а начальника – Борис Григорьевича – не выпустили. Вроде бы он слишком много знал.

Борис Григорьевич рассказал, что недавно в их институт – академический, изучающий США – приезжал Гарольд Браун, министр обороны США. Его интересовало, какими же проблемами и как занимаются в институте. Гарольд Браун был ученым. В 18 лет получил в Колумбийском университете бакалавра, через год – магистра, еще через три года (в 22) доктора философии в области физики. Занимался ядерной физикой, читал лекции в Колумбийском университете, работал в радиационной лаборатории в Беркли. У него проявились и административные таланты, и он в 33 года стал директором Ливерморской Национальной лаборатории. Работал на Пентагон и в 38 лет стал министром ВВС, затем президентом знаменитого Калтеха, а в 1977 году – министром обороны США.

В качестве информационного взноса в исследования Браун привез многотомный бюджет Пентагона. Чем взорвал информационную бомбу в КГБ и ГРУ. Ведь за «добывание» сведений из этого бюджета получали внеочередные звания и ордена. А он был доступен в библиотеке Конгресса.

У нас такой министр (даже не обороны) в то время был малопредставим. Выше я писал, что Доступов познакомил меня с Бусленко К67. Николай Пантелеймонович был не только проводником в СССР метода статистических испытаний Монте – Карло, но и создателем теории сложных систем. И все это он сделал на военной службе. После Артиллерийской Академии он попал в ВЦ‑1 к Китову и вырос там до начальника управления. После снятия Китова ушел в ЦНИИ‑45 МО замом по науке, а потом вернулся уже начальником в ВЦ‑1, ставшим к тому времени ЦНИИ‑27. Должность была генеральская (м. б. даже генерал – лейтенантская) — заместителями у него были генералы. Вот они – то и погубили военную карьеру своего командира. Правда, вначале они одобрили его кандидатуру в члены – корреспонденты АН СССР по отделению математики. Была одно время такая кратковременная тенденция: производственников – в Академию. Имелись в виду, прежде всего Главные и Генеральные конструкторы. Но и генералов – научников, выдающих (подписывающих) ТЗ этим конструкторам (Агаджанов), причислили туда же.