Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг

Ну а потом заместитель Бусленко по политчасти и другие генералы из Политуправления МО стали вмешиваться не только в кадровую политику, кого выдвигать и кому что поручать, но и в то, чем заниматься следует, а чем нет. Они уже уничтожили создателя ВЦ‑1 Китова (слава Богу, не физически). Для них еще был актуален гимн Артиллеристов, который они интерпретировали по – своему [19] «Артиллеристы, Сталин дал приказ/уже решила партия за нас/ из сотни тысяч батарей/не жалко слез их матерей/ по умникам – полковникам – огонь, огонь! . По легенде, после одного такого случая Бусленко вызвал генералов – заместителей и, после того, как они продолжили настаивать на своем праве «поправлять» его технические решения, обозвал их неучами, долбо*бами и послал к ближайшей родственнице. Генералы обиделись. Был ли Бусленко тогда генералом или только был представлен к этому званию, в легенде не уточняется, по официальным данным он оставался полковником. Где – где, а в науке о доносах, подсиживании и проведении правильной линии партии эти генералы были специалистами высокого уровня. И подали в суд чести – младший по званию похабно, нецензурно обозвал не просто старших по званию, а генералов, блюдущих партийную линию. Суд чести состоялся. После чего Бусленко был отправлен (ушел) в отставку.

Следует сказать, что на XXIII съезде партии (1966 г.) готовилась реабилитация Сталина. Письмо 25, затем 13, затем еще 3‑х (Александрова, Харитона и Семенова) в адрес Брежнева и съезда остановили это действие. Но политические и военно – политические генералы не унимались.

Примерно в это же время началась травля Е. С. Вентцель в ВВИА им. Жуковского за повесть «На испытаниях». Ее блестящие лекции по теории вероятности и по исследованию операций, учебник «Теория вероятностей», ставший настольной книгой для многих тысяч инженеров, также являлись раздражающим фактором для политиков в погонах. Да и прижившихся в Академии профессоров тех еще наук, остепенявшей в Академии таких «ученых», как адъюнкт Чинаев.

Не нравилась генералам, например, открытая лекция по теории вероятностей, которую она читала для «широких кругов» офицерства и гражданских специалистов. Я про нее знал, но лучше передам ее в изложении И. А. Ушакова [Уш2].

«Профессор Вентцель оглядывает зал и спрашивает:

— Нет ли среди вас генералов?

Зал, похихикивая, отвечает, что нет.

Тогда я начну лекцию с небольшого примера. После учебного бомбометания по мосту, начальник испытаний докладывает генералу:

— Товарищ генерал! По результатам испытаний вероятность попадания в мост равна 0.9.

— А ты не можешь попроще, без этой вероятности?

— Товарищ генерал! 90 % бомб попало в мост.

— Да ты что, бомбы бросал или проценты? Никак от тебя вразумительного ответа не добьешься!

— Товарищ генерал! Из каждых десяти бомб девять попали в цель, а десятая – нет.

— Так зачем же вы, болваны, десятую – то бомбу бросаете?»

Зал так и лег. После этого пошла нормальная лекция. Претензий к профессору Вентцель не было. Но вот писатель И. Грекова (игрекова) опубликовала книгу «На испытаниях». Там правдиво описывалась жизнь людей, проводивших испытания техники на военных полигонах. Но именно это возмутило Главное Политуправление Минобороны, поскольку задело за живое. Оттуда было написано письмо в Союз советских писателей с требованием исключить Грекову (Вентцель) из оного. Союз отказался в резкой форме, высмеяв генералов.

Разъяренный генералитет потребовал тогда от Академии Жуковского уволить Вентцель с кафедры Теории вероятностей, где она работала вольнонаемным профессором. Просто так взять да и уволить даже гражданского и беспартийного профессора нельзя. Поэтому собрали Ученый совет для внеплановой переаттестации профессора Елены Сергеевны Вентцель. Состоялся Ученый совет. С гневными обличительными речами выступили секретарь партбюро факультета, начальник факультета, начальник кафедры… Все они призывали «прокатить» «товарищЬ» Вентцель при голосовании ее на должность профессора кафедры. Подвели итоги тайного голосования. Все «за» профессора Вентцель и ни одного против.

Высшее начальство спустило собак на «обличителей», которые и сами тоже проголосовали «за»! Каждый из них получил по «строгачу» за «неискренность перед партией».

А Елена Сергеевна на следующий же день подала заявление «по собственному желанию». Ее тут же с распростертыми объятииями, принял Г. В. Дружинин, бывший тогда деканом и заведующим кафедрой в МИИТе, сам бывший выпускник ВВИА.

Вернемся к Бусленко.

Еще до отставки, в ЦНИИ‑45, занимая должность зам. начальника управления (тоже генеральскую) он был рекомендован в Академию Наук. Рекомендация от армии в Академию была даже не отозвана, а заменена на отрицательную от Политупра, где говорилось, что такого человека в Академию принимать нельзя, так как он не соблюдает партийную дисциплину и возражает начальству. Обычно этого хватало с лихвой, чтобы завалить кандидата.

Но тут «нашла коза на камень». Какой – то старорежимный академик, которому уже ничего было не нужно ни от Академии, ни от Софьи Власьевны, заслушав отрицательную характеристику, сказал: «Уж если принимать военных в Академию Наук, то именно таких, у которых и свое мнение, независимое от начальства имеется, и труды за границей переводят». Николай Пантелеймонович прошел в членкоры АН по прикладной математике на ура.

Бусленко был неординарным человеком во всем. Одним из главных его достижений является созданная в соответствии со сформулированными им принципами и разработанными методами система контроля космического пространства, функционирующая более 50 лет. Много сил и времени отдавал теории и моделированию сложных систем. Создал и возглавил кафедру в Физтехе (МФТИ) по этому направлению – «Физика сложных систем». «Всего, что знал еще Бусленко, мне перечислить недосуг» – об этом можно прочесть, например в [Бусл2]. Его любили студенты, слушатели и преподаватели. На язык был остер. Знал множество оригинальных анекдотов, говорят, что некоторые сам выдумывал.

На банкете после защиты второй докторской у И. Н. Коваленко (моего неофициального оппонента в Институте Кибернетики, [Рог 17]) поправил другого знатока анекдотов – И. А. Ушакова.

Игорь Николаевич, переехав из Киева в Москву в 1960 году по приглашению Бусленко, работал у него в ЦНИИ‑45 МО в Бабушкине. Через четыре года, в двадцать девять лет, он стал доктором технических наук. В диссертации исследовалась надежность сложных систем (противоракетная оборона). Знавший его как ученика своего ученика Гнеденко, Колмогоров как – то мимоходом сказал, что настоящему математику «неудобно» быть доктором технических, а не физмат наук. Через семь лет, на основе работ по совместительству в НИИ Связи («НИИ Автоматика») Минрадиопрома (Марфинская шарашка, описанная Солженицыным в «Круге первом»), И. Н. защитил докторскую диссертацию по физмат наукам. Там он решил серию вероятностных задач по криптографии для создания устойчивых шифров в интересах безопасности страны, дипломатов, КГБ и ГРУ.