Манфред Кюн - Кант. Биография

Сначала они жили в пригороде, в доме, когда-то принадлежавшем отчиму Регины Рейтер, бабушки Канта [79] Адрес был Передний Форштадт, 22, позже стал Передний Форштадт, 21/22. Форлендер ошибся. Он думал, что Кант родился в доме 195 в Переднем Форштадте, на углу Заттлергассе, где на самом деле жили его бабушка и дедушка. См.: Springer, Kant und Alt-Königsberg, p. 8–9. . Кажется, этот дом унаследовали именно бабушка и дедушка, и он принадлежал им, а не родителям Канта. Он был узким и длинным. Это был типичный кёнигсбергский трехэтажный дом. Рядом был сарай, сад и даже луг. Комнаты не назовешь роскошными, но там было уютно, по крайней мере по стандартам XVIII века. Отец Эмануила, кажется, зарабатывал достаточно, хотя на упряжи было не разбогатеть [80] По словам Шпрингера, который все еще имел доступ к соответствующим записям, он заплатил 38 талеров и 34 талера налогов в предыдущие годы (Springer, Kant und Alt-Königsberg, p. 11). Это была немалая сумма. Позже Кант брал со студентов по 4 талера за лекцию. . Ремесло шорника было не столь выгодным, как, например, у мясника или булочника, но семью прокормить удавалось. Отец Эмануила, возможно, нанимал иногда ученика или подмастерье, но не было бы ничего удивительного, если бы он в основном работал один [81] Это само по себе не доказывает, что дела его шли плохо, как предполагал Форлендер. В XVIII веке число учеников и подмастерьев, которых мог нанять мастер-ремесленник, было строго ограничено. . Почти нет сомнений, что у Кантов была по меньшей мере одна служанка, которая тоже жила в доме. Юному Эмануилу приходилось постоянно сталкиваться с делом своего отца.

Эмануил был четвертым ребенком Кантов, но когда он родился, в живых осталась лишь пятилетняя сестра. На его крещение Анна Регина написала в книге молитв: «Да хранит его Господь милосердный до последнего вздоха, во имя Иисуса Христа, Аминь». Учитывая, что она уже потеряла двоих детей, имя нового сына казалось ей самым удачным. Оно отвечало настоящей обеспокоенности, выражало искреннее чувство и не было всего лишь благим пожеланием. Действительно, шансы Эмануила дожить до зрелого возраста были не очень высоки. Из пяти сестер и братьев, родившихся после Канта, только трое (две сестры и брат) пережили раннее детство [82] Здесь и далее Кюн иногда пишет о двух младших сестрах Канта, но их было три: Мария Элизабет, Анна Луиза и Катарина Барбара. Ср. сноску 36 на с. 54 данной книги. – Прим. ред. . Другими словами, четверо из девяти детей, рожденных в семье Кантов, умерли в раннем возрасте. В XVIII веке это было обычным делом, но для матери Эмануила это, конечно, не могло быть легко.

Канты жили довольно хорошо, когда Эмануил был совсем маленьким, но ситуация поменялась к худшему, когда он подрос. 1 марта 1729 года умер его дедушка. Вследствие этого, похоже, Иоганн Георг Кант возглавил и дело тестя. Теперь он был единственным кормильцем тещи. Справиться с этим оказалось сложно. Через четыре года (в 1733 году) Канты переехали к бабушке – вероятно, чтобы лучше о ней заботиться. Новый дом, поменьше, поскромнее, одноэтажный, тоже в пригороде, был тесноват для растущей семьи. Открытая кухня, большая гостиная и две или три маленькие спальни, все почти без мебели, – вот и все жилье. Дом стоял прямо у Заттлерштрассе, улицы седельников. Разумеется, на этой улице, согласно обычаям, восходящим к Средним векам, жили почти все городские шорники и седельники [83] См.: Jachmann, Kant, p. 134. .

Новое местоположение было не столь удачным, как старое. Хотя у отца Эмануила никогда не было большого дела, тут его доход постепенно уменьшался. Двумя самыми важными причинами этого послужили растущая конкуренция с близлежащими магазинами седельников и возраст отца. Первое было не только следствием нового местоположения, но и прямым результатом серьезного кризиса, через который проходила система гильдий в начале XVIII века. Она пока оставалась могущественной, но уже назревали глубокие проблемы. Об этом говорится в «Отзыве Рейхстага по поводу злоупотреблений со стороны гильдий» от 14 августа 1731 года, который должен был обуздать эти самые злоупотребления. Гильдии враждовали друг с другом, подмастерья и мастера не ладили так, как раньше. Указ отобрал у гильдий одни права и ограничил другие, приказав им

…поспокойнее вести дела, оказывая должное повиновение назначенным [гражданским] властям. В противном случае абсолютно необходимо отбросить наше прежнее терпение и со всей серьезностью указать мастерам и подмастерьям, что если они продолжат вести себя безответственно, зло и упрямо, то Император и Рейхстаг могут легко, по примеру иных стран и в интересах народа, страдающего от таких преступных частных разборок, запретить и упразднить гильдии вообще [84] Robert Forster and Elborg Forster (eds.), European Society in the Eighteenth Century (New York: Harper & Row, 1969), p. 232. .

Семья Канта тоже была затронута этими раздорами, но в глазах сына Иоганн Георг и Анна Регина остались хорошими людьми:

Я вспоминаю, как однажды в вопросе о правах возникли споры между шорниками и седельниками, которые в значительной степени затрагивали и моего отца; однако, несмотря на это, в семейных беседах возникшие раздоры рассматривались моими родителями с таким вниманием и любовью по отношению к противникам, и с такой твердой верой в Провидение, что воспоминание об этом, хотя я был тогда еще мальчиком, никогда не оставит меня [85] Кассирер, Жизнь и учение Канта, с. 20. См.: Rink, Ansichten, p. 14. См. также: Herbert Sinz, Lexikon der Sitten und Gebräuche im Handwerk (Freiburg: Herder Verlag, 1986), p. 153: «Между изготовителями седел и упряжи шли давние споры о сходстве их инструментов и торговли». См. также: Otto Kettemann, “Sattler und Riemer,” in Reinhold Reith (ed.), Lexikon des alten Handwerks. Vom Spätmittelalter bis ins 20. Jahrhundert (München: C. H. Beck, 1990), p. 188–191. Спор, описанный Кантом, был, очевидно, частью этого более крупного конфликта. В работе Fritz Gause, Die Geschichte der Stadt Königsberg in Preußen, I, Von der Gründung der Stadt bis zum letzten Kurfürsten (Köln/Graz: Böhlau Verlag, 1965), p. 533, указывается, что изготовители седел и упряжи в течение 25 лет спорили о том, какие части упряжи и другого оборудования для экипажей чьей работой считать. Кроме того, седельники оспаривали право производителей упряжи использовать определенные (более дорогие) виды кожи (weißgegerbtes). .

Несложно догадаться о причине конфликта между двумя этими гильдиями. Они сражались, в сущности, за одних и тех же покупателей и предлагали одни и те же товары. Ремесло шорников было почти тем же, что и ремесло седельников, но в учениках у шорников ходили два года, а у седельников – три. Седельники умели делать упряжь, а вот шорников никогда не учили делать седла, да им этого и не позволяли. В борьбе за ограниченный рынок седельники вторгались в ремесло шорников, те сражались с этим вторжением, но в конце концов уступили. В некоторых землях Германии шорники уже исчезли к тому времени, когда родился Кант.