Никита Трофимов - Золото в снарядном ящике…

Корабли союзников, выполнившие вместе с кораблями Северного флота свою задачу в море, стояли на рейде реки Ваенга, в губе Алыш, и никто тогда ещё не мог себе представить, что через какое-то время на этом берегу возникнет столица Северного флота – город Североморск. Корабли стояли на якорях, практически невидимые на фоне берега из-за северной маскировочной окраски – причудливой комбинации ломаных чёрных, серых и белых полос, хаотично нанесённых на борта, башни, мачты и надстройки кораблей. Одна за одной к их бортам швартовались баржи, пополнявшие ненасытные утробы кораблей сотнями ящиков снарядов, нескончаемыми магазинами с пулемётными лентами и обоймами для "пом-помов" – автоматических зенитных орудий. Насосы жадно перекачивали в топливные цистерны англичан нефть – кровь войны на море. Корабли готовились принять под свою охрану суда обратного конвоя, который повезёт грузы из СССР в Великобританию и США – Советский Союз уже тогда начал расплачиваться за поставляемые по ленд-лизу грузы.

Головко повернулся к карте обстановки.

– Крейсер «Эдинбург» в охранении эсминцев послезавтра должен покинуть Кольский залив, но до этого ни один самолёт противника, вы слышите – ни один разведчик, ни один бомбардировщик и даже ни один истребитель не должен подойти к Ваенге на дистанцию визуального контакта! «Эдинбург» должен выйти скрытно! Жду ваших предложений через два часа. Всё, можете быть свободны! – закончил адмирал.

Начальник разведки флота и начальник ПВО чётко повернулись кругом и отправились готовить свои предложения в решение на выполнение поставленной задачи. Это решение через несколько часов, после утверждения его Командующим, изменит планы и судьбы многих сотен, тысяч людей, заставит их бежать, лететь, идти в море, стрелять и умирать, подчиняясь командирской воле и жестокой сущности войны.

Лёгкий крейсер «Эдинбург»

По железной дороге, идущей вокруг Мурманска к Ваенге между невысокими сопками, неспешно двигался паровоз с несколькими открытыми платформами, заполненными людьми в полушубках с эмблемами НКВД в петлицах гимнастёрок. Счетверённые зенитные пулемёты настороженно ощупывали небо над сопками и склоны сопок. Время от времени паровоз останавливался, шумно вздыхал и окутывался клубами пара, а с платформ спрыгивали на насыпь дороги бойцы в белых маскхалатах поверх полушубков, обвешанные подсумками с патронами, гранатами, с винтовками СВТ или автоматами ППД, и в сопровождении молчащих собак на длинных поводках мгновенно растворялись в сумерках короткой апрельской ночи. Паровоз вновь начинал двигаться, через несколько минут метель скрывала следы на снегу и уже ничто не могло выдать ушедших во тьму белых призраков. Спустя некоторое время этот необычный состав остановился в тупичке после замаскированной станции, бойцы мгновенно растянули маскировочные сети, телефонист с катушкой провода спрыгнул с платформы, нащупал в снегу на только ему одному известном месте недалеко от семафорного столба коробку и умело подсоединил провода к гнёздам. Подключил к катушке полевой телефонный аппарат и протянул трубку нетерпеливо переминавшемуся в валенках капитану: «Связь с Баргузином, тащ капитан!» Приподняв правое ухо шапки-ушанки, капитан простуженным голосом просипел в трубку: «Баргузин, я – Колос-12, занял позицию согласно плану!» – потом несколько раз кивнул головой, говоря в трубку «Есть!» в такт каждому кивку, отдал трубку телефонисту и потрусил в негнущихся высоких валенках, разъезжаясь ногами по свежевыпавшему снегу, к вагончику коменданта станции.

А по пройденному этим составом пути уже двигался под контролем засевших в снегу сопок секретов другой эшелон – с двумя мощными паровозами, платформами с орудиями и зенитными пулемётами, бронированными вагонами, выкрашенными в грязно-белый цвет, и штабным вагоном с длинной антенной коротковолновой радиостанции. В каждом бронированном вагоне за закрытыми дверями скрывались серые деревянные ящики, с нанесёнными на них по трафарету красной краской Гербом СССР, порядковым номером по учёту и надписью НКЦМ (Народный комиссариат цветной металлургии). Ведущий на пределе возможностей ещё небывалую в истории по тяжести войну, Советский Союз начал расплачиваться за поставки сверх оговорённых по ленд-лизу объёмов золотом – да-да, именно золотом! Всего в огромных сейфах на колёсах было чуть более 5,5 тонн – 465 слитков золота весом от 11 до 13 килограмм каждый. Упакованные в 93 ящика, золотые слитки имели конечной целью берега туманного Альбиона, куда они должны были быть доставлены в снарядных погребах главного калибра крейсера флота Его Величества короля Великобритании Георга VI «Эдинбург». Одна броня должна была сменить другую – блиндированные вагоны оставались на берегу, а вечное мерило труда и богатства – золотые слитки – укрывались от всего мира 114-миллиметровой корабельной броней, изготовленной на лучших английских заводах.

Золото в массе своей всегда надёжно укрыто от глаз обывателей, предпочитая глубокие подземелья банков, сейфы с толстенными стальными дверями и безызвестность. Напоказ золото лишь одевается на тонкие женские пальцы, шеи, и струящейся нитью цепочки от шеи вниз подчёркивают глубину декольте платья. А Большое Золото – любит тишину и тайну! Вот так, под покровом ночи, под бдительными взглядами рассеянных по секретам бойцов и офицеров (никто из них и не догадывался о том, что происходит сейчас, ночью 25 апреля 1942 года, на рейде посёлка Ваенга), золото было перегружено на борт "Эдинбурга".

– Эй, Томми, вы готовы? – кричали с баржи, – «are you ready?»

– Yes, sure, – отвечали им сверху.

Наши матросы называли всех англичан одним именем – Томми (уменьшительное от Том). Ящики надёжно стропились и поднимались грузовой стрелой крейсера, опускались на палубу, и привычные к тяжестям руки комендоров хватали их за прочные удобные ручки и начинали движение в погреба главного калибра. Весь путь происходил под надзором офицеров английского флота и перетянутых ремнями поверх шинелей офицеров НКВД. «Чёрт побери, что мы таскаем? Неужели это новые секретные снаряды от папы Джо? – недоумевали матросы. – Неужели в арсеналах Адмиралтейства Его Величества закончились снаряды?» Ящики, наконец, улеглись в погребе, у дверей был выставлен караул. Горн и свистки боцманских дудок возвестили экипажу о том, что скоро-скоро они выберут до клюза якорь и начнут движение к Острову, а значит, скоро все пабы в порту Лондона будут забиты моряками, ведущими бесконечные разговоры о службе на крейсерах с пинтой эля в руке.