Никита Трофимов - Золото в снарядном ящике…

Командир скр «Резвый» капитан 3 ранга Юрий Васильевич Пискунович нервно мусолил во рту «Кэмел», пытаясь понять, что происходит. Вообще-то, быть командиром достаточно легко. Злые языки говорят, что для этого надо, всего лишь, уметь громко скомандовать набор из нескольких простых слов и предложений, как то: «Смиррр-нааа!», «Я Вас (или вас, в зависимости от количества) выдеру по самое немогу!», «Флаг и гюйс поднять!», а на все остальные случаи жизни есть всеобъемлющая универсальная фраза: «Старпом, что за х@йня?» Последняя фраза предполагает также наличие старпома или лица, его замещающего. Поскольку лицо, его замещающее, в этот момент находилось на юте и предпринимало невероятные усилия для объяснения комендору артустановки номер 2 старшему матросу Акопяну его родословной до седьмого колена (Акопян пытался встать в петлю швартового конца, который в это время заводили на шпиль), то Юрий Васильевич на всякий случай – чтоб служба раем не казалась – несколько раз по возрастающей выдрал вахтенного офицера и успокоился. В конце концов, ведь скоро ему либо объяснят задачу, либо пришлют старшего начальника, который и будет разбираться – кто-куда-зачем-и-сколько.

Ю.В.Пискунович

А лицом, которое замещало старпома, на тот момент был я – дикорастущий командир ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2) скр «Резвый». Дикорастущий – это меня так за глаза (а порой и прямо в глаза) называли мои сослуживцы за страсть к военной службе и желание стать командующим флотом ещё до тридцати лет. Вразумив, наконец, Акопяна, я оставил ютовую швартовую команду на комбата кормовой «Осы» и побежал проверять готовность корабля к съёмке со швартовов. Вроде бы всё в норме, всё идёт по въевшемуся в самый мозжечок порядку.

На ходовом мостике Юрий Васильевич встал у основного машинного телеграфа, и скомандовал в ПЭЖ (пост энергетики и живучести – обитель командира электромеханической боевой части, или Меха, как его могли называть начальники, друзья или командиры других БЧ корабля): «ПЭЖ – Ходовой, проверка основного машинного телеграфа командиром корабля, приказания основного машинного телеграфа – не исполнять! Обе машины самый полный вперёд (руки командира в чёрных перчатках толкнули вперёд до упора блестящие никелем рукоятки телеграфа) – обе машины стоп (рукоятки вертикально вверх) – обе машины назад самый полный (рукоятки до упора назад) – стоп обе!» И вот уже «Резвый», как и положено живому существу, дрожит от нетерпения и желания выскочить на простор, рвануть самым полным ходом, разваливая форштевнем волну на два длинных седых уса и оставляя за собой пенную полосу кильватерного следа. Жеребец в таких случаях, бьёт от нетерпения копытом, а «Резвому» всего лишь разрешили провернуть оба винта (это механик дал пробные обороты машин).

Командир взял в руку трубку аппарата УКВ-ЗАС, нажал на тангенту и, прослушав зуммер, вышел на связь с оперативным дивизии: «Пловец, я – Металл16, корабль экстренно к бою и походу приготовлен! Прошу поставить боевую задачу!»

Шла последняя декада апреля 1942 года. Командующий Северным флотом вице-адмирал Головко быстрыми шагами вошёл на Командный пункт флота и махнул рукой оперативному дежурному – мол, не надо команд и приветствий. Оперативный всё равно вытянулся в струнку и, схватив со стола пачку донесений с моря и с береговых постов наблюдения и связи, устремился к закреплённой на стене громадной карте обстановки. КП Северного флота – это мозг огромного организма, куда по всем видам связи стекалась информация о действиях немецких войск и флота на северном театре войны, и поэтому на карте обстановки разведка выставляла синие силуэты кораблей, самолётов и подводных лодок кригсмарине в предполагаемых районах их развёртывания, красные же силуэты означали наши немногочисленные силы, действующие в зоне ответственности самого молодого флота Страны Советов. Зона ответственности была колоссальной: от линии Нордкап – Медвежий на западе до острова Диксон на Востоке и от побережья Кольского полуострова до самой границы паковых льдов на севере. Оперативный дежурный приготовился доложить самому молодому командующему флотом (вице-адмиралу Арсению Головко было немногим более 35 лет) о положении на фронтах, протянувшихся от Баренцева моря до Чёрного. Обстановка была действительно тяжёлой: в смертельной схватке с обеих сторон сошлись миллионы солдат, тысячи танков и самоходок, в небе над нашей Родиной разгорались невиданные до этого по ярости и по количеству сражающихся самолётов воздушные битвы, на морях, реках и озёрах по стальным палубам кораблей и катеров текла кровь краснофлотцев, не щадивших своей жизни для достижения общей Победы над врагом. Вся страна билась насмерть – стоял вопрос о существовании самого Союза ССР!

Оперативный уже протянул указку к карте, как Головко остановил его жестом и спросил:

– Где начальник разведки и начальник ПВО?

– На своих командных пунктах, товарищ Командующий! – мгновенно ответил оперативный.

– Ко мне обоих немедленно!

Головко сел, устало опёрся локтями на покрытый прозрачным плексом стол, растёр ладонями тщательно выбритое лицо (Командующий всегда был аккуратен и щеголевато-опрятен и жёстко требовал этого от подчинённых) и зажмурил покрасневшие от постоянного недосыпа глаза. В полумрак КП неслышно вошли вызванные оперативным дежурным разведчик и пвошник:

– Прибыли по вашему приказанию, товарищ Командующий!

Арсений Григорьевич открыл глаза и посмотрел на прибывших офицеров.

– В акватории губы Алыш стоят корабли англичан – крейсер «Эдинбург» с эсминцами охранения «Форсайт» и «Фористер», – сказал Головко.

Корабли королевского флота несколько дней назад вошли в Кольский залив, будучи силами прикрытия конвоя PQ-11, пришедшего в порт Мурманска с так необходимыми нашей стране грузами по ленд-лизу – в трюмах судов конвоя находились танки, самолёты, продовольствие, взрывчатка, автомобили, танкеры по самые манифольды [8] Манифольд (англ. manifold, many – много и fold – складка, сгиб) вентильный блок – элемент нефтегазовой арматуры, представляющий собой несколько трубопроводов… были залиты высокооктановым бензином для прожорливых моторов истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. Немецкое командование из докладов разведки было прекрасно осведомлено о маршрутах следования конвоев, и если немцам не удавалось потопить суда конвоя в море, то они с удвоенной злобой пытались уничтожить их уже при разгрузке в Мурманске. Небо над городом переливалось яркими всполохами от взрывов зенитных снарядов, яркие лучи мощнейших прожекторов полосовали и подсвечивали тучи, расчерченные пунктирами очередей трассирующих пуль от сотен зенитных пулемётных установок, без устали бьющих по "юнкерсам" и "хейнкелям" люфтваффе, атакующим суда и причалы с выгружаемыми на берег бесчисленными ящиками с вооружением и амуницией. В городе горело всё, что только могло гореть, и казалось, что даже гранит северных сопок не выдерживал и тоже начинал плавиться и гореть.